Бегущие по мирам

Он выскочил на улицу – и потерялся. Череда домов убегала за горизонт. Должно быть, скорбный умом гигант строил из них, будто дитя из кубиков, бесконечную стену. Сразу несколько дорог, невероятно гладких, вились, будто змеи по весне, сплетаясь, вновь расходясь, взлетая в небо на высоких, неверных с виду подпорках. Дороги были заполонены разноцветными каретами, в недрах которых яростно рычали и выли бесы от нетерпения помчаться во всю мочь. Тандем удивился: к чему делать дороги такой отменной гладкости, обещающей радости стремительной езды, если экипажи по ним все равно движутся медленнее пешеходов. Но и пешеходы оказались поголовно сумасшедшими: солидные мужи, дамы в возрасте, все как один в непотребном платье, неслись в разные стороны чуть не бегом, забыв себя и стыд.

Повернув голову, Тандем засмотрелся на новое диво. Странные обыкновения аборигенов вылетели у него из головы. Ближняя к нему дорога забирала понемногу вверх, будто разгонялась перед прыжком, и вдруг выстреливала в пустоту, распрямляясь мостом невероятной протяженности – дальний берег едва был виден. По реке, едва касаясь воды, несся корабль без единого паруса, а дальше по реке, над самым горизонтом, висел еще один мост, похожий на обломок ажурного наруча. Тандем, погрузившись в созерцание, угодил в поток пешеходов. Его закрутило, зашвыряло из стороны в сторону, как щепку в горном ручье. Толчки, презрительное фырканье, непонятные, но, судя по тону, оскорбительные замечания обрушились со всех сторон. Старый маг едва ли не впервые в жизни почувствовал себя стариком. Его вытолкнуло на обочину, швырнуло на хлипкую стенку крохотного, как паланкин, сарайчика. Сарайчик вонял жареным мясом, прогорклым жиром, простонародным луком, и эти грубые ароматы так раздразнили впечатлительного Тандема, что у него голова закружилась от голода.

– А ну хорош стены обтирать! – раздалось над ухом.

Он отпрянул. В стенке сарайчика, оказывается, имелось окошечко, а в окошечке, в знойном и зловонном аду, истекала соками такая красавица, что пальчики оближешь.

– Чего уставился, хрен старый? – беззлобно осведомилась красавица.

Маг учтиво поклонился прелестной простолюдинке, хотя и не по статусу ей было. Совсем небольшой поклончик, просто как дань уважения чуду вселенной – красоте. И сглотнул слюну. Именно оттуда, из ада, где царила эта женщина, несло головокружительными миазмами. Широкое лицо царицы преисподней едва уловимо дрогнуло.

– Эх, жизнь-то что с людьми делает, – произнесла она ни к селу ни к городу. – Что, бедолага, плохо дело? Податься небось некуда?

Третий кивнул, нисколько не покривив душой. Куда ему податься, он действительно не знал.

– Жрать, поди, хочешь? Ладно, хватай чебурек, благодари дуру-бабу.

– Вы не дура! – возмутился Тандем, с признательностью подхватывая нечто раскаленное. – Вы прекрасны, вы...

– Малахольный, – убежденно произнесла царица. – Как жить-то будешь? Ты бы хоть бутылки собирал, что ли.

– Бутылки?

– Да, да, бутылки, – очень медленно повторила она, будто малому ребенку, и даже руками на воздухе показала плавный контур. – Пивные, по дворам. Тут как раз за углом приемка. Теперь, правда, не разживешься на них, дают совсем мало. Ну да тебе не выбирать. Одежонка, смотрю, у тебя...

И она безнадежно махнула рукой.

– Спасибо, прекрасная сударыня, – пробормотал Тандем сквозь горячее тесто с чем-то скользким внутри и снова поклонился.

– Иди уж. – Женщина сделала строгое лицо. – Иди-иди, нечего тут шляться.