Бегущий человек

Ричардс вошел в зал в числе группы, состоящей примерно из тридцати. К концу зала пришло двенадцать. Некоторые были уже одеты и ждали лифта. Еще около дюжины вытащили из лифта. Один из них попытался напасть на врача, отсеявшего его, и был жестоко избит полицейским, размахивавшим дубинкой изо всех сил. Парень повалился как подкошенный.

Ричардс стоял перед низким столом и отвечал на вопросы о перенесенных болезнях. Больше всего интересовали заболевания дыхательных путей. Врач пронзительно взглянул на него, когда Ричардс сказал, что в его семье был случай гриппа.

– Жена?

– Нет. Дочь.

– Возраст?

– Полтора года.

– Вам делали прививку? Не пытайтесь врать! – врач закричал так, как будто Ричардс уже пытался соврать. – Мы проверим данные о вашем здоровье.

– Привит в июле 2023 года. Ревакцинация в сентябре 2033 года. Квартальная поликлиника.

– Проходите.

Ричардс почувствовал неожиданное желание перегнуться через стол и свернуть гаду шею. Вместо этого он пошел дальше.

На последней остановке сурового вида женщина со слуховым прибором в ухе спросила его, не гомосексуалист ли он.

– Нет.

– Привлекались к уголовной ответственности?

– Нет.

– Имеются ли устойчивые фобии. Я имею в виду…

– Нет.

– Выслушайте лучше определение, – произнесла она с едва заметным оттенком снисходительности в голосе. – Я имею в виду…

– Имеются ли у меня неизвестные или известные страхи, такие, как акрофобия или клаустрофобия? Нет.

Ее губы плотно сжались, и мгновение казалось, что она не воздержится от резкого комментария.

– Употребляете галлюциногены или другие наркотики?

– Нет.

– Привлекался ли кто-либо из ваших родственников к уголовной ответственности за преступления против правительства или Системы?

– Нет.

– Подпишите эту клятву верности и разрешение Комиссии Игр, мистер… мм-м Ричардс. Он нацарапал свою подпись.

– Покажите санитару свою карточку и скажите ему номер…

Он остановил ее в середине предложения и поманил пальцем санитара с торчащими зубами.

– Номер 26, приятель.

Санитар принес вещи. Ричардс медленно оделся и вышел к лифту. Его задний проход горел, и было неловко от постороннего вторжения и немного скользко от смазки, которой пользовался врач.

Когда они все столпились, открылась дверь лифта. Пуленепробиваемая нора была на этот раз пуста. Полицейский был костлявым, с большим жировиком у носа. «Идите в глубину, – протянул он. – Идите в глубину».

Когда двери закрывались, Ричардс увидел, как в дальнем конце зала входила буква С. Врач с папкой подходил к ним. Потом двери захлопнулись, оборвав зрелище.

Они поднялись на четвертый этаж, и двери открылись в огромную полуосвещенную спальню. Ряды узких железных кроватей с натянутым на них холстом, казалось, простирались в бесконечность. Двое полицейских проверяли их при выходе из лифта, раздавая номера кроватей. Номер Ричардса был 940. На кровати было одно коричневое одеяло и тощая подушка. Ричардс лег на кровать и скинул ботинки на пол. Его ноги болтались над краем кровати, с этим ничего нельзя было поделать. Он положил руки под голову и уставился в потолок.

…Минус 094

Счет продолжается…

На следующее утро ровно в шесть его разбудил очень громкий вой сирены. На мгновение он потерял ориентацию, как в тумане, недоумевая, зачем Шейла купила будильник. Потом он вспомнил и сел на кровати.

Группами по пятьдесят человек их повели в большую промышленную ванную комнату, где они предъявили свои карточки перед камерой, охраняемой полицейским. Ричардс вошел в облицованную голубым кафелем кабинку с зеркалом, раковиной, душем, унитазом. На полке над раковиной стоял ряд зубных щеток, обернутых в целлофан, электробритва, кусок мыла и наполовину использованный тюбик зубной пасты. Надпись в углу зеркала гласила: «УВАЖАЙ СОБСТВЕННОСТЬ!» Пониже кто-то нацарапал: «А Я УВАЖАЮ ТОЛЬКО СВОЙ ХЕР!»

Ричардс принял душ, вытерся полотенцем, которое лежало верхним в стопке на бачке унитаза, побрился и почистил зубы.

Их провели в кафетерий, где они вновь показали свои удостоверения. Ричардс взял поднос и толкнул его вниз по планке из нержавеющей стали. Он получил пачку кукурузных хлопьев, жирную тарелку чего-то жареного, кусок яичницы, холодный и твердый, как мраморная плита, тост, полпинты молока, чашку грязноватого кофе (без сливок), упаковку сахара, упаковку соли и комок искусственного масла на крошечном квадратике промасленной бумаги.

Он поглотил всю еду, как и все остальные. Для Ричардса это была первая настоящая еда Бог знает за сколько времени – не то, что сальные клинья пиццы и выдаваемые правительством продуктовые пилюли. И все же еда была странным образом бесплотной, как будто какой-то повар-вампир на кухне высосал из нее весь вкус и оставил только свойства насыщения.