Бегущий по лезвию бритвы (сборник)(др.перевод)

— У меня нет мебели. Все эти вещи… — Она показала на комнату. — Они уже были здесь.

— Они вам не подходят, — сказал Джон.

Он сразу определил, что мебель уже ни на что не годна. Стулья, ковер, столы — все сгнило и погрузилось в братскую могилу вещей, поглощенных деспотизмом времени и заброшенности. В этой квартире никто не жил много лет, и она превратилась в руины. Он не представлял, как девушка собиралась жить в таких условиях.

— Слушайте, — искренне сказал он, — если мы обыщем весь дом, то, может, найдем что-то получше. В одной квартире лампу, в другой — стол, и так далее.

— Я так и сделаю, — сказала девушка. — Сама. Спасибо.

— Вы одна пойдете по всем этим пустым квартирам? — Он не мог поверить.

— А почему бы и нет?

Она сказала что-то не то.

— Я однажды пробовал, а теперь стараюсь сразу возвращаться к себе и не вспоминать обо всем этом доме. Сотни пустых квартир, и там еще полно вещей, которые остались от живших там. Те, кто умер, ничего не смогли взять с собой, а те, кто эмигрировал, не хотели брать ничего. Весь дом, кроме моей квартиры, пришел в упадок.

— Как? — не поняла она.

— Ну, я это так называю. Мусор, бесполезные предметы вроде старых конвертов или спичечных коробков, оберток жевательной резинки, старые газеты… Когда поблизости нет людей, мусор начинает размножаться, самовоспроизводиться. Если вы ложитесь спать, оставляя в комнате некоторое количество мусора, то наутро его количество увеличивается вдвое. Его становится все больше и больше.

— Я понимаю, — сказала девушка.

Она неуверенно смотрела на него, не зная, верить ли его словам. Она не знала, серьезно он говорит или шутит.

— Существует Первый закон мусоризации, — сказал Исидор. — Мусор вытесняет чистоту. В тех квартирах, где давно никто не живет, некому воевать с мусором.

— И он победил, — закончила за него девушка. — Теперь я понимаю.

— Эта ваша комната, — сказал он, — квартира, которую вы выбрали, слишком мусоризована, чтобы в ней можно было жить. Но мы можем понизить фактор мусоризации, если поищем в других квартирах вещи… Но… — Он замолчал.

— Но?..

— Но мы никогда не победим, — сказал Джон Исидор.

— Почему?

Девушка вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Сложив руки и прикрыв свои маленькие, высоко посаженные груди, она стояла перед Исидором, всем видом выражая стремление понять. Или так ему, во всяком случае, показалось.

По крайней мере, она умела слушать.

— Никто никогда не победит мусор, — сказал он. — Выигрыш может быть только временным и локальным, в каком-то отдельном месте, как моя квартира. Мне удалось создать нечто вроде стабильного равновесия между давлением мусора и чистоты. Но в конечном итоге я либо умру, либо уеду, и мусор возьмет свое. Этот закон универсален и действует во всей Вселенной. Вся наша Вселенная движется к состоянию полной мусоризации — не считая, конечно, Вилбура Сострадающего и его пути наверх.

Девушка недоуменно смотрела на него.

— Я не вижу связи.

— Но в этом и состоит смысл сострадания. — Он был озадачен. — Разве вы не участвуете в сопереживании и у вас нет генератора эмпатии?

Осторожно, после паузы, она сказала:

— Я не взяла его с собой. Я думала, что здесь есть свободный аппарат.

— Но ведь генератор, — возбужденно сказал он, — это вещь первой необходимости, он должен быть у каждого! Это продолжение вашего тела, это способ, которым вы соприкасаетесь с эмоциями других людей, — и одиночество прекращается. Да вы и сами это знаете, это же всем известно. Сострадатели позволяют даже таким, как я… — Он замолчал, но было поздно, он проболтался, и по вспыхнувшему на ее лице отвращению он понял, что она поняла. — Я почти прошел этот тест, — дрожащим голосом сказал он. — Тест на умственные способности. Я — умеренный специал, совсем не такой, как остальные, но Сострадающему это не важно…

— Что касается меня, — сказала девушка, — то я считаю это главным недостатком сострадающих.

Она просто констатировала факт своего отношения. Факт своего отношения к недоумкам.

— Я пойду к себе, — сказал он.

Он направился к лестнице, сжимая размягченную теплом руки пачку маргарина.

Девушка смотрела ему вслед, бесстрастное выражение ее лица изменилось. Она позвала:

— Подождите!

— Зачем? — спросил он.

— Вы мне нужны. Надо подыскать мебель в других квартирах. Вы же сами говорили.

Она гордо подошла к нему. Обнаженная верхняя половина тела говорила об отсутствии даже грамма лишнего жира.

— В какое время вы обычно возвращаетесь с работы? Вы могли бы мне помочь.

— А вы не смогли бы приготовить ужин на двоих, если я принесу кое-что из продуктов? — спросил он.

— Нет. У меня слишком много дел.

Девушка отмахнулась от его предложения, даже не пытаясь понять его. Теперь, когда исчез страх, Исидор заметил, что в поведении девушки стало появляться что-то другое, странное, прискорбное: холодность, словно дыхание вакуума, заполняющего пространство между обитаемыми планетами. Дело было не столько в том, что она делала и говорила, а в том, что она НЕ делала и НЕ говорила.

— Как-нибудь в другой раз, — сказала она.

Она направилась к своей квартире.