БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ

И вдруг у него замерло сердце: в прямом коридоре появился юноша, вывернув в главный проход из одного из ответвлений справа. Он бежал прямо на Томаса, по направлению к Двери в Приют. Весь в поту, с красным, разгорячённым лицом, в прилипшей к телу одежде, он даже не снизил скорости и, пробегая мимо Томаса, едва удостоил того взглядом. Он направился прямиком к приземистому зданию из бетона неподалёку от Ящика.

Томас обернулся ему вслед — не мог оторвать глаз от измождённого бегуна. Ему было невдомёк, почему это новое развитие событий так его изумило. Почему бы ребятам не выходить и не исследовать лабиринт? А затем он увидел и других, вбегающих в остальные три Двери Лабиринта. Все они выглядели точно такими же расхристанными, как тот парень, что пронёсся мимо него. Должно быть, не много хорошего было там, в лабиринте, если эти ребята так торопились и выглядели, словно их вымочили в поту.

Он зачарованно смотрел, как они встретились у большой стальной двери бункера; один из мальчиков, кряхтя от натуги, повернул заржавленное колесо. Чак что-то говорил о бегунах... Что они делали там, снаружи?

Тяжёлая дверь, наконец, с визгом и скрежетом отворилась, ребята, поднатужившись, распахнули её настежь и исчезли в глубине бункера, не забыв захлопнуть дверь за собой. Томас смотрел на неё остановившимся взглядом, мозг его отчаянно работал, пытаясь найти подходящее объяснение увиденному. И ничего не находил. Но что-то в этом низеньком старом здании было такое, от чего у него мороз по коже шёл.

Кто-то потянул его за рукав, отрывая от раздумий: Чак вернулся.

Томас ещё толком не собрался с мыслями, а вопросы так и посыпались на бедного Чака:

— Кто эти парни и чем они занимаются? Что там, внутри бункера? — Он повернулся и ткнул пальцем в Восточную дверь. — И почему вокруг вас какой-то идиотский лабиринт? — От всего этого голова шла кр'yгом и болела так, что впору было взвыть.

— Ничего я тебе больше не скажу! — В голосе Чака зазвучали непривычно властные нотки. — По-моему, так тебе давно пора в люлю, выспаться. Ой, — он запнулся, поднял палец и заткнул им правое ухо, — кажется, начинается...

— Что начинается? — спросил Томас, недоумевая, откуда в Чаке такая перемена: ребёнок, отчаянно нуждающийся в друге, вдруг уступил место вполне взрослому, самостоятельному человеку.

Воздух сотряс такой оглушительный грохот, что Томас подскочил от неожиданности. Отовсюду доносился наводящий ужас треск и скрежет. Юноша попятился, споткнулся и упал. В панике оглянулся по сторонам: похоже, будто вся земля содрогалась. Стены двигались. Они действительно двигались, ловушка захлопывалась, заточая Томаса внутри Приюта. На него накатил приступ клаустрофобии. Не в силах пошевелиться, он задыхался, как будто в лёгких вместо воздуха была вода.

— Остынь, Чайник! — проорал Чак, стараясь перекричать грохот. — Это всего лишь стены!

Но Томас едва слышал его — так он был очарован и одновременно напуган видом закрывающихся Дверей. С трудом поднявшись на ноги, он сделал несколько неуверенных шагов назад, чтобы лучше охватить взглядом всю картину. В то, что он увидел, верилось с трудом.

Колоссальная каменная стена справа от мальчиков, нарушая, похоже, все известные законы физики, скользила по земле. Камень тёрся о камень, высекая искры и поднимая клубы пыли. От грохота в теле Томаса вибрировала каждая косточка. Он вдруг сообразил, что движется только эта стена. Она приближалась к той, что была слева, готовая намертво запечатать проход, введя штыри, торчащие в проёме, в соответствующие отверстия с противоположной стороны. Томас оглянулся на другие Двери. Голова закружилась, из-за чего чуть не вывернуло желудок. По всем четырём сторонам Приюта происходило то же самое: правые стены скользили по направлению к левым. Двери закрывались.

«Невозможно, — подумал он. — Как они это делают?» Он едва справлялся с желанием бежать, броситься между движущимися каменными громадами и исчезнуть из Приюта. Но здравый смысл одержал победу: кто знает, что ожидает его в Лабиринте?

Он попытался восстановить в памяти картину происшедшего. Массивные каменные стены, высотой несколько сотен футов, двигались как обычные скользящие двери. Это сравнение пришло к нему из воспоминаний о его прошлой жизни. Он попытался поймать мимолётный образ, удержать его, наполнить лицами, именами, местами... но всё быстро ушло во мрак, в туман, оставив по себе только грусть и чувство невосполнимой потери.

Он наблюдал, как правая стена завершила свой путь, штыри нашли свои отверстия и вошли в них, как нож в масло. Грохот сталкивающихся каменных громад прокатился по Приюту, и все четыре стены захлопнулись. Томаса передёрнуло, страх волной прошёл по всему телу и... исчез.

А вместо него пришло неожиданное чувство покоя. Юноша глубоко, облегчённо вздохнул.

— Ну и ну... — сказал он и сам поразился, как глупо это прозвучало, ведь только что он был свидетелем чего-то небывалого.

— Эка невидаль, как сказал бы Алби, — пробормотал Чак. — Ничего, постепенно привыкнешь.