Бегущий в Лабиринте (Трилогия)

– Дохлый номер, – ответил Ньют. – Проклятые твари умеют ползать по стенам, забыл, что ли? Что бы мы там ни построили, это их не остановит.

Разговор внезапно прервался: возле Хомстеда возник какой-то переполох. Несколько глэйдеров у входа в дом что-то бурно обсуждали, пытаясь перекричать друг друга. Среди них находился и Чак; как только он заметил Томаса, немедленно бросился к нему. Мальчишка пребывал в состоянии сильнейшего возбуждения, и Томас мысленно приготовился к очередным неприятным неожиданностям.

– Что происходит? – спросил Ньют.

– Она очнулась! – крикнул Чак. – Девчонка очнулась!..

Внутри у Томаса все оборвалось; он прислонился к бетонной стене Картохранилища. Девушка пришла в себя. Та самая девушка, чей голос он слышал в своем мозгу. Ему захотелось убежать, прежде чем это снова произойдет, прежде чем она с ним мысленно заговорит…

Слишком поздно.

– Том, я здесь никого не знаю. Забери меня! Все меркнет… Я начинаю забывать все, кроме тебя… Я должна рассказать тебе правду! Но память уходит…

Он не мог понять, как это у нее получается. Как она может телепатически говорить с ним?..

Тереза замолчала, затем добавила что-то совсем странное.

– Лабиринт – это код. Том, Лабиринт – это код.

Глава тридцать шестая

Томас не хотел ее видеть. Не хотел видеть вообще никого.

Как только Ньют отправился поговорить с девушкой, Томас незаметно ускользнул, чтобы никто не заметил, как он нервничает. Принимая во внимание, что все в Глэйде только и думали о новенькой, внезапно пришедшей в себя после комы, скрыться оказалось несложно. Он убрался с площади на окраину Глэйда, а затем, перейдя на бег, направился к полюбившемуся месту в лесу позади Могильника.

Юноша улегся в углу, удобно устроившись в зарослях плюща, и с головой укрылся одеялом. Почему-то казалось, что таким способом он сможет отгородиться от вторжения Терезы в мозг. Через несколько минут Томас немного успокоился, сердце стало биться равномерно.

– Забывать тебя было мучительнее всего.

Поначалу Томас подумал, что слышит в мозгу очередное телепатическое сообщение, и зажал уши руками. Но звучание голоса было… другим. Девичий голос… Он слышал его ушами. По спине пробежали мурашки, и Томас медленно стащил одеяло с головы.

Справа от него, опершись на массивную каменную стену, стояла Тереза. Теперь она выглядела совершенно иначе – полная жизни и энергии, но главное, на ногах. В синих джинсах, коричневых туфлях и белой блузке с длинными рукавами Тереза показалась ему даже более привлекательной, чем в тот день, когда он увидел ее без сознания. Черные волосы обрамляли белую кожу лица, на котором сияли темно-синие глаза.

– Том, ты правда меня не помнишь?

Ее мягкий голос разительно отличался от того глухого полубезумного бормотания, каким она сообщила, что «скоро все изменится».

– Хочешь сказать, что… помнишь меня? – спросил Томас и смутился – от волнения у него сорвался голос, и последнее слово превратилось в истеричное взвизгивание.

– Да. Нет. Наверное… – Она всплеснула руками. – Не могу объяснить.

Томас открыл было рот, чтобы что-то сказать, и тут же его захлопнул.

– Я только помню, что помнила тебя, – ответила девушка, тяжело вздохнув и усаживаясь на землю; подняв к груди колени, она обхватила их руками. – Чувства. Эмоции. У меня в голове как будто расставлены стеллажи для разных лиц и воспоминаний, но они пусты. Все, что происходило в прошлом, будто отгорожено белой ширмой. В том числе и ты.

– Откуда ты меня знаешь?

Томасу показалось, что стены вокруг завертелись.

Тереза посмотрела на него.

– Кажется, мы были знакомы до того, как попали в Лабиринт. Как я сказала, в голове почти полная пустота.

– Ты знаешь про Лабиринт? Кто тебе сказал? Ты ведь только проснулась!

– Я… я и сама ничего не понимаю. – Она протянула к нему руку. – Но уверена, что ты – мой друг.

Томас сбросил с себя одеяло и, как загипнотизированный, подался вперед.

– Мне нравится, что ты называешь меня «Том»…

Едва он произнес это, как тут же пожалел – реплики глупее и придумать невозможно.

Тереза посмотрела на него.

– А тебя разве не так зовут?

– Да, но большинство здесь называют меня Томасом. Кроме Ньюта, пожалуй, – он зовет меня Томми. А «Том» звучит… как-то по-домашнему, что ли. Хотя и не знаю, что такое «настоящий дом». – Он горько усмехнулся. – Мы, кажется, вконец запутались.

Ее лицо впервые озарилось улыбкой. Томас чуть не отвернулся, потому что нечто столь прекрасное никак не вязалось с этим мрачным и серым местом. Казалось, он просто не имел права любоваться ее лицом.

– Точно. Запутались вконец, – сказала она. – И мне страшно.

– Как и мне, можешь поверить.

Некоторое время они молча сидели, уставившись в землю.

– Что… – начал он, не зная, как задать вопрос. – Как… у тебя получается говорить внутри моей головы?

Тереза покачала головой.