Бей! Корсар из будущего

– Где ж ему быть? В холодном подвале сидит. Вчера ты занят был, и я не стал беспокоить.

– Правильно!

Боярин повернулся ко мне.

– Чего с ним делать думаешь?

– В Разбойный приказ отправить. Нам ничего толком не сказал – хотел я его повесить, да веревки не нашлось.

– Сейчас бумагу напишу. Андрей, кликни Тимофея, пусть лошадь в повозку запрягает – татя в город везти надо. Сам поедешь за стража, мою бумагу в приказ отдашь. Коли спрашивать чего будут – ответишь, ты же сам все видел. Понял?

– Как не понять! Сделаю, как велишь!

– Исполняй.

Мы вернулись с боярином в дом и продолжили трапезу.

Я пробыл у боярина несколько дней. За это время сын его оправился и окреп, стал вставать – правда, ходил скособочившись, придерживая рукой правый бок. И как-то, за заботами о сыне боярина, я и не придал значения тому, что Андрея-то в усадьбе все нет! Видно, свои личные дела-заботы во Владимире задерживают, раз не спешит возвращаться. Скоро мне пришлось убедиться, что я ошибался…

В один из дней я подошел к Велимиру, поклонился.

– Ну что, боярин, все наладилось. Я в город возвращаюсь, заеду через несколько дней – надо швы у сына снять.

– Эй, люди! Коня седлайте лекарю!

Холопы шустро вывели из конюшни моего Орлика, накинули потник, седло, подтянули подпругу.

И тут я услышал приближающийся топот копыт. От леса к имению скакали трое всадников. Добравшись до нас, старший спросил:

– Чье село?

– Мое, – с достоинством ответил боярин.

– Назовись.

– Ты кто такой, чтобы меня на моей земле расспрашивать?

– Подьячий Разбойного приказа Герасим Воскобойников.

– С этого и надо было начинать. Боярин я, Велимир Татищев. Что за нужда привела ко мне?

– Сказывали, лекарь из Владимира у тебя.

– Вот он.

Я выступил вперед.

– Ты обвиняешься в убийстве злонамеренном боярина Сорокина, – грозно объявил подьячий.

– Не знаю такого, – твердо ответил я.

– Андрей, из боярских детей, показал, что именно ты убил его из пистолета.

– А, так то на дороге боярин был? Я его за разбойника принял. Он возничего убил да возок с боярыней угнал.

Вмешался Татищев:

– Я сам тому свидетель – ко мне возок с боярыней приезжал, я ездового дал взамен убитого – до места им добраться. И пленного на возке привезли, коего Андрей в Разбойный приказ по моему велению отвез. Постой, а где Андрей? Эй, кто-нибудь?! Кто Андрея видел?

Холопы только плечами пожимали.

– Не ищи его, боярин, у нас он.

– Андрей-то здесь при чем?

– Сообщник он.

– Да вы что, белены объелись? – возмутился Велимир.

– Не знаем ничего. Кожин, сдай саблю и пистолет, поедешь с нами.

Спорить я не стал – отцепил саблю, вытащил из-за пояса пистолет, протянул старшему.

Поднялся в седло Орлика. Несколько растерявшийся и обескураженный Татищев сказал на прощание:

– Ты держись, Юрий. Не верю, чтобы Андрей мой и ты злодейство учинили. Сам завтра же с утра в Разбойный приказ поеду – надо разбираться. Не допущу бесчинства без вины ни к тебе, ни к Андрею! Андрей из боярских детей. На него пятно ляжет – позор на весь мой род. Не дам фамилию облыжно пачкать!

– Трогай! – скомандовал подьячий.

Я поехал впереди – конные стражники окружили меня со всех сторон. Так мы и ехали до города.

Подъехали к Разбойному приказу. Меня сразу препроводили в подвал и заперли в одиночной камере.

Я уселся на пол. Бред какой-то! Конного на дороге я действительно застрелил и не собираюсь отрицать этого – так ведь за дело. И кто знал, что он боярин? Бояре на дорогах бесчинствами не занимаются.

В камере узилища постепенно стемнело – скудный свет сюда попадал с улицы через крохотное, забранное решеткой оконце у самого потолка. Как я понял, наступил вечер.

Тюремщик принес ведро воды и кружку.

– Пей, жрать нечего.

Я выпил две кружки воды кряду.

Громыхая здоровенными ключами на связке, тюремщик ушел, унося воду.

Думать ни о чем не хотелось, что сделано, то сделано. А доведись повториться событиям снова – я ни на йоту не изменил бы совершенного.

А посему я просто улегся на прелую солому и уснул.

Утром я был разбужен самым бесцеремонным образом. Громыхнула дверь камеры, зашли двое образин – по-другому их не назовешь, подхватили меня под руки и поволокли по лестнице наверх. Я бы и сам смог идти, но мне просто не дали.

Меня втолкнули в комнату, впечатали на табурет и встали сзади.

Передо мной в пяти шагах стоял стол с письменными принадлежностями. За столом в кресле восседал невзрачного вида плюгавый служивый, раздувавший щеки от собственного величия и осознания важности своей персоны.

– Кто таков?

– Кожин Юрий, лекарь.

Вероятно, это был подьячий. Он старательно заскрипел пером по бумаге.

– Ты обвиняешься в злонамеренном убийстве боярина Сорокина Ильи. Что можешь сказать?

– На дороге я убил татя, который зарубил возничего и угнал возок с боярыней, назвавшейся мне Матвеевой Варварой. Мои слова может подтвердить боярский сын Андрей – мы вместе были. А еще пленный, что вместо убитого кучера управлял возком.

– Так, значит, не отрицаешь, что боярина жизни лишил?

– Нет, убил татя.

– Приведи сорокинского холопа.