Бей первая

Пятнадцать минут неспешной прогулки под агрессивный рэп в наушниках, и я на месте. Просто иду к главному входу. Школы все одинаковые, нет смысла ее изучать. На ходу сверяюсь с расписанием в телефоне. Супер. Химия первым уроком.

Я не переобуваюсь, по правде, у меня и сменки-то с собой нет. Охранник молчит, даже не смотрит в мою сторону. Ясно, ему плевать. Не сомневалась. Спасибо, дядь, люблю, когда люди оправдывают мои ожидания.

Иду по пустым коридорам, звонок уже был. Сразу залет. Химичка – мой классный руководитель. По пути заруливаю в женский туалет и поправляю у зеркала макияж. Взбиваю пальцами волосы. Наношу на губы голубой блеск. Погнали.

У двери класса задерживаю дыхание, собираю всю свою броню, мысленно ее скрепляю. Давай, девочка. Улыбайся. Выкупи главного. Не позволяй себя обидеть.

Стучу три раза. Бам. Бам. Бам. Не жди приглашения, оно тебе не нужно. Распахиваю дверь:

– Здравствуйте.

Хрупкая женщина в больших очках с толстыми стеклами замолкает на середине фразы. Оглядывает меня цепко и быстро. Сканирует. Я не позволяю, смотрю на нее, не мигая.

– Милана? – спрашивает она.

– Да.

– Заходи.

Она улыбается, и лицо ее вмиг становится светлым и доброжелательным, я даже теряюсь. Захожу и останавливаюсь у доски. Машинально думаю о том, как одета. Черная плиссированная юбка с двумя толстыми цепями на бедре, белая футболка. Джинсовка через локоть, черные тонкие колготки, кеды. Здесь нет формы, я не пыталась выглядеть хорошей девочкой, просто так вышло.

– Что ж, одиннадцатый «бэ», знакомьтесь, ваша одноклассница, Милана Кицаева.

– Киса, значит, – раздается с задних парт грубо и немного лениво, но я не вижу, кто говорит.

Все перешептываются, кто-то присвистывает.

– Милана? А че не Мальвина?

– Киц-киц-кица!

– Фигурка огонь!

– Милая Милана, а новенькая ничего.

Я не реагирую. Я таких знаю. Это зверье, не дети.

Ориентируюсь на слух, глазами стараюсь не бегать. Разворачиваю свои внутренние локаторы на полною мощность. Первые парты мимо. Брюнетка на третьей – важная. Девчонка рядом – камеристка при королеве. Но это еще не то. Четыре парня на задних – вот кто мне нужен. Оттуда летят все основные комментарии и реакции. Я вижу троих, мажу по ним взглядом. Не то. Четвертого закрывает очкарик на предпоследней парте. Я чуть сдвигаюсь в сторону. Вижу локоть, крепкое плечо в синем бомбере. Позволяю себе заглянуть еще дальше. Широкое лицо, высокие скулы. Мы наконец встречаемся глазами. И из меня разом выбивает весь кислород. Зафиксируйте время смерти, у нас остановка сердца. Не проводите реанимационные мероприятия, пациент в слишком большом шоке. Мои зрачки, готова поспорить, расширяются, как будто я под чем-то. Грудная клетка застывает.

Окей, хорошая новость – я выкупила главного. Плохая – это тот, кто меня этому научил.

Глава 2

– А ну-ка тихо! – химичка стучит ребром учебника по столу. – Я сказала, тихо!

Но стадо ей уже неподконтрольно. Ржут, глумятся. Изучают меня с ног до головы. Но я смотрю только на него. А он – на меня. Узнал? Вряд ли. Слишком много времени прошло. Мне было двенадцать. Волосы, одежда – теперь все другое. – Все, кроме одного, но, надеюсь, парень этого не запомнил. А он дал мне важный урок, поэтому я-то всегда помнила мальчишку в белых кроссовках. Искала, конечно. И вот нашла. Зачем только сейчас?

Он смотрит на меня из-под полуопущенных век. Во всем облике сквозит наглость и какая-то сдержанная агрессия. Изучает мое лицо, волосы, спускается взглядом ниже, путешествует по ногам вместе с волной дрожи, которая меня охватывает. Возвращается к лицу. Потом наклоняется к соседу по парте и что-то говорит. Тот взрывается лающим смехом.

– Насмотрелись? – говорю жестко, и зверье удивленно притихает.

– Еще нет, – говорит он, и я узнаю эти ленивые нотки, – покрутись.

Теперь замолкают все. Даже химичка. Такое ощущение, что ей самой интересно, что дальше будет.

Я скрещиваю ноги и медленно поворачиваюсь вокруг своей оси, раскинув руки в стороны. Кто-то снова присвистывает, что за тупая привычка.

Возвращаюсь в исходное положение и склоняю голову набок:

– Теперь ты.

– Кир, а новенькая с зубами, – говорит один из его парней.

Почему его? А здесь все его. Много ума не надо, чтобы понять.

Он встает, отодвигая стул, скидывает бомбер и остается в черной футболке. Да, с того темного ноября он вырос. Стал высокий, весь какой-то крепко сбитый, внушительный. Засовывает руки в карманы джинсов и медленно поворачивается.

Весь класс смотрит. Я поджимаю губы и качаю ладонью из стороны в сторону, показывая, что не очень довольна тем, что увидела.

– Так, Разгильдеев, сядь! – наконец говорит химичка.

Я улыбаюсь. На этот раз мне и правда смешно.

– Какая говорящая фамилия, – замечаю громко и поворачиваюсь к учителю: – Анна Дмитриевна, я сяду?

Она машет рукой:

– Да, Милана.

Я иду к очкарику, который сидит перед Кириллом. Останавливаюсь и постукиваю пальцем по парте:

– Здесь свободно?

Очкарик зачем-то оборачивается назад. Кир едва заметно ему кивает.

– Свободно, – говорит он с какой-то неприязнью.

– Подвинешься? Не хочу сидеть у окна.