Бей первой, леди!

Второй выставил шокер перед собой, попрыгал вправо-влево, Макс следил за ним, продолжая держать конопатого за выкрученное запястье. И, видимо, малость перестарался — тот уже еле держался на ногах, вис всей тяжестью на руках и вообще всячески мешал маневрам. Макс перехватил его за локти и швырнул навстречу напарнику, тот нажал кнопку на шокере — и заряд прилетел конопатому в живот. Тот вздрогнул, Макс ринулся следом и, не давая им обоим прийти в себя, от души врезал второму снизу в челюсть. Зубы клацнули, голова запрокинулась, Макс вырвал шокер у него из рук, нажал кнопку на ручке и вдавил сопернику под ребра. «Раз, два, три…» — Шокер летит в придорожную канаву, два оглушенных человека лежат на обочине, а задняя дверца «бэхи» медленно открывается.

«Третий!» — Макс метнулся вбок, потом в другую сторону, точно уходя с линии предполагаемого огня, подбежал к «бэхе» и рванул дверцу на себя. Сопротивления ему почти не оказали, из машины никто не выпал, как предполагалось, — вообще ничего не последовало, точно и не было никого внутри, а движение ему померещилось в горячке драки. Мелькнула где-то фоном мысль, что час давно прошел, что Лариска ждет и, наверное, звонила уже, но как появилась мысль, так и пропала. Макс оглянулся: двое молодых людей ворочались в пыли, один — издалека непонятно, кто именно, — сел и прижимал ладони к животу, второй стоял на коленях. И оставался еще третий.

Макс заглянул в салон — оттуда пахло кожей, дорогими духами и, как ему показалось, коньяком. В полумраке от затонированных стекол он не сразу разглядел сидящего внутри, а разглядев — опешил. Женщина, блондинка с коротким каре, в обтягивающем платье и туфлях на шпильках, сидела у противоположной дверцы. Сидела спокойно, не кричала, вырваться не пыталась, рассматривала Макса с любопытством и интересом, пристально рассматривала, откровенно оценивающе и так цепко, что ему стало малость не по себе. Он и сам уже успел разглядеть ее: женщина ухоженная, стройная, выглядит потрясающе, улыбается и молчит. Просто улыбается, точно ей весело, и это не дежурная улыбка, а настоящая, искренняя.

Женщина положила ногу на ногу, еще раз осмотрела Макса, потом посмотрела через лобовое стекло. Макс глянул туда — идут, голубчики, топают, страдальцы, еле ноги передвигая. Один за челюсть держится, второй за живот, ползут, а сами на Макса таращатся, да так, что еще немного — и взглядом испепелят, но тут руки, как говорится, коротки.

— Великолепно, — услышал он и снова посмотрел в салон. Женщина сидела рядом с открытой дверью и смотрела на Макса снизу вверх. При ярком свете он сразу увидел, что тетка в возрасте, лет ей под сорок или немногим больше. Серые глаза, светлые волосы, макияж, фигура, лицо, ноги — полный порядок, и по всему видно, при деньгах, в отличие от него.

— Дура! — заорал Макс, глядя на нее, — овца тупорылая! Ты на дорогу смотришь или в косметичку? Разделительная для кого нарисована?

Понятно, что не для нее, — кто-то из этих двоих, что только-только в себя пришли, за рулем был, и не родственники они ей. Иначе давно бы из машины выскочила и орала почем зря, но нет — со стороны смотрела. Один водитель, понятное дело, а второй кто? Тоже водитель? Хрень какая-то…

— Великолепно, — повторила женщина спокойным низким голосом, — я давно так не наслаждалась. Брависсимо, молодой человек. Думаю, нам с вами есть что обсудить, но пока мне надо ехать. Полицию я уже вызвала.

И захлопнула дверь. Двое плюхнулись в машину — один за руль, другой на переднее сиденье, — «бэха» взяла с места, вильнула на свою полосу и поехала, не торопясь, прочь от моста. А навстречу ей, как черти на помеле, летели аж два экипажа дэпээсников.

Впрочем, один быстро свинтил, зато парни из второго отработали по полной. И документы едва ли не обнюхали, и в трубочку Макса два раза подуть заставили, и протокол накатали аж на два листа — ну просто глаз радуется. Один писал, а второй вокруг шарился, пнул рваный бампер, потрогал выбитую фару и полез в салон.

— Опа! — Он ткнул пальцем в пакет, откуда торчали горлышки винных бутылок, — что я вижу! Да ты ж пьяный. Давай-ка дунь еще разок…

— Я к подружке ехал… — сказал Макс, снова чувствуя, как безысходность и тоска, из которых, еще два часа назад казалось, выбрался, снова тянут к себе. Обхватили липкими лапами и волокут в омут, не давая ни вздохнуть толком, ни как-то оправдаться, да оно и бесполезно. Подул, конечно, и результат снова гайцов огорчил, но расстраивались они недолго. Состряпали протокол, сунули на подпись, и старший, когда усаживался в машину, отпуская Макса восвояси, сказал:

— Дурак ты, Еланский. Вот чего ты на рожон полез? Пропустил бы, как все делают, и ехал себе. Век теперь не расплатишься. Мне тебя даже жалко, вот ей-богу!

И перекрестился небрежно.

— Да ладно… — отмахнулся Макс, прикидывая, во что ему обойдется ремонт «Тойоты», — с чего это я ее пропускать должен? Я по своей полосе ехал, а она по встречке. Ничего, разберусь.

— С Левицкой? Ну-ну, флаг тебе в руки. Разберется он…