Бей первым

Костёр уже разгорелся, котелки что я поставил на него, дужек не имел, лишь две ручки по бокам как у кастрюлей, предполагалось ставить его на что-то вроде жаровни, я так и сделал, нашёл камни на берегу, небольшие округлые с мой кулак размером, сложил их и поставил котелок, а под ним и костерок развёл. Пока вода закипала, скинув верхнюю одежду, я достал саблю и кинжал и стал тренироваться, не стоит пропускать. Мышцы ныли конечно во многих местах, однако ничего, неплохо поработал. Потом снял котелок с костра, а сделал я это специальной деревянной рогатиной вроде ухвата, я его вместе с котелками купил, он к обоим подходил. Ну и налив кипятку в стакан, бросив заварки, оставил остальную воду остывать, накрыв крышкой. Утром солью её в новенькую флягу, пить сырую воду в разных местах я всё же опасался, мало ли к чему это приведёт, вплоть до кишечных заболеваний, так что только проверенные места для взятия воды. Те же колодца, родники, но не так из обычного ручья, что не знамо где берёт своё начало, и кто что в него сливает. Я для того вишнёвое вино и купил, да чтобы разбавлять, если нет возможности вскипятить.

На следующий день я к полудню оказался у довольно купного села на берегу Волги, до места назначения ещё сутки пылить по местным дорогам, тем более я двигался с небольшим караваном что и направлялся в Дубну. Купец, владелец трёх повозок, как раз был оттуда, а ехал он от Торжка. Я всё же решил, что путешествовать в одиночку слишком опасно, мне случайно попался этот купец и я присоединился к нему. Не платил за место, более того, сам сообщил что стану охранять, саблю тот и так видел, а лук не произвёл впечатления, охотничий. Правда всё равно не понадобился, двигались без происшествий. Кстати, я уточнял у купца почем он возит товар на телегах, по реке и быстрее было бы и безопаснее. Тот ответил коротко, на свою ладью ещё не заработал. Двигались мы почти весь день, я привязал поводья к задку впереди двигавшейся подводы, а моя шла замыкающей, а сам нарезал круги на Вороне. Оседлал его и давал разогнать кровь лошадиную. Я ещё был плохо знаком с Вороном и старался сделать это побыстрее и хорошо, ну и чтобы тот узнал меня и признал хозяином, купленные морковки и те лепёшки-сухари очень хорошо способствовали этому делу. Так что мы были вроде разведки, я изучал дорогу впереди, проверял подозрительные места и галопом возвращался к каравану. Мои вещи в повозке не трогали, я проверил, пометил как что лежало, точно не трогали, да и самое ценное находилось в чересседельных сумках на Вороном. Охотой я не занимался, было что есть, хотя еда из корзины и подошла к концу, одни горшки запечатанные воском остались, с вином внутри, вишнёвым да хлебным. Я уже был в курсе, мы заедем в село и встанем на постой в местной харчевне, этот купец тут всегда останавливался, по этому пути не в первый раз ходит, всё знает, ну и я решил присоединится, хотя из денежных средств после всех покупок в Твери у меня осталось шесть новгородок и три полушки. Вот в этой харчевне я и узнал новость что заставила меня выругаться. Пусть и мысленно.

А так всё хорошо начиналась. Мы въехали во двор харчевни, по счастью пустой, повезло, тут такое редко, и когда я убедился, что лошади пристроены и их обиходив кормят, вещи из повозки перенесены в снятый мной номер, то ополоснувшись в реке и переодевшись в чистое, передав дорожную одежду постирать прислуге, я успел хорошо пропотеть, жара стояла вторые сутки, да и пыль села, пусть стирают, и вот когда заканчивал с первым блюдом, побеленными сметаной щами, то услышал разговор купца и хозяина харчевни. Последний сообщал новости что знал. Оказалось, недавно под Дубной малая московская рать, нагло перейдя границу, порубала татар и посланцев ордынцев. Говорят, много добра там взяли, трофеев большое количество. А я только мысленно выругался. Похоже, не я один такой умный, что взял пленного и выяснив интересные сведенья, собрав нужные силы, смог добыть дары тверчан. Молодец. И ведь благополучно уйти смогли на земли московские. Хозяин харчевни больше всего этому огорчался, как будто трофеи каким-то чудом и ему достаться могли, хотя бы одна доля. Как за себя переживал.