Being No One - The Self-Model Theory of Subjectivity

Очевидно, что часто репрезентации этого первого порядка в своем содержании определяются определенными фактами, которые являются внешними фактами, лежащими вне системы в очень простом и прямом смысле. Действительно ли ваша текущая ментальная репрезентация книги имеет содержание "книга" в сильном смысле слова, зависит от того, действительно ли в ваших руках сейчас находится книга. Является ли это репрезентацией или искажением? Это классическая проблема интенциональности ментального: ментальные состояния кажутся всегда направленными на объект, это состояния о чем-то, потому что они "намеренно" содержат объект в себе. (Brentano 1874, II, 1: §5). Рассматривая интенциональные системы как информационно-процессорные системы, мы можем сегодня гораздо яснее понять загадочное и так и не определенное понятие Брентано "интенциональная несистемность", говоря, как эмпирические психологи, о "виртуальных эмуляторах объектов" и т. п. (см. главу 3). Однако наиболее фундаментальный уровень, на котором ментальные состояния могут быть индивидуализированы, - это не их интенциональное содержание или каузальная роль, которую они играют в порождении внутреннего и внешнего поведения. Он определяется их феноменальным содержанием, тем, как они переживаются с внутренней точки зрения. В нашем контексте феноменальное содержание - это то, что остается неизменным независимо от того, является ли нечто репрезентацией или искажением.

Конечно, наши взгляды на то, что действительно является "наиболее фундаментальным" в постижении истинной природы ментальных состояний, могут вскоре претерпеть кардинальные изменения. Однако подход от первого лица, безусловно, был исторически фундаментальным. Задолго до того, как человеческие существа создали теории об интенциональном содержании или каузальной роли ментальных репрезентаций, уже существовала народно-психологическая таксономия ментального. Народная психология наивно, успешно и последовательно оперирует перспективой первого лица: ментальное состояние - это просто то, что я субъективно переживаю как ментальное состояние. Только позже стало очевидно, что не все ментальные, объектно-направленные состояния также являются сознательными состояниями в смысле реального феноменального опыта. Лишь позднее стало очевидно, что теоретические подходы к ментальному, все еще интуитивно укорененные в народной психологии, за последние двадцать пять веков дали очень незначительный прирост знаний (P. M. Churchland 1981). Это одна из причин, почему сегодня те свойства, которыми должна обладать ментальная репрезентация части реальности, чтобы стать феноменально переживаемой репрезентацией, находятся в центре философских дебатов: Какое чувство внутренности действительно позволяет нам проводить различие между ментальными и феноменальными репрезентациями? Это феноменальная, функциональная или физическая интернальность?

Вначале мы сталкиваемся со следующей ситуацией: репрезентации частей мира традиционно описываются как ментальные состояния, если они обладают еще одним функциональным свойством. Это функциональное свойство является диспозиционным; как возможные содержания сознания, они в принципе могут быть превращены в субъективный опыт. Содержание нашего субъективного опыта, таким образом, является результатом неизвестного репрезентативного достижения. Оно создается нашим мозгом во взаимодействии с окружающей средой. Если нам удастся разработать более точный анализ этого репрезентативного достижения и функциональных свойств, лежащих в его основе, то этот анализ даст нам определяющие характеристики для концепции сознания.