Бэйсуортский отшельник

"Похоже на сульфат хинина, - сказал он. - Слоистая консистенция. Но понюхайте, как это пахнет".

Он протянул мне бутылку, и я поднесла ее к лицу. Запах был сильный, густой и тошнотворный.

"Я отправлю это вещество на анализ, - сказал Хаберден. - У меня есть друг, профессиональный химик. Тогда можно будет о чем-то говорить. Нет-нет, прошу вас, не надо опять о том, что вам вчера показалось. Я не могу этого слышать. И советую вам не думать об этом самой".

Вечером мой брат не пошел на свою обычную прогулку.

"Я уже перебесился, - сказал он со странным смешком. - Пора браться за работу. Немного юриспруденции - как раз то, что надо после такой дозы удовольствий".

Ухмыльнувшись, он отправился в свою комнату. Я заметила, что его рука по-прежнему перевязана.

Через несколько дней доктор Хаберден позвонил в нашу дверь.

"У меня никаких новостей, - сказал он. - Чамберса нет в городе, так что я знаю об этом веществе не больше вашего. Но я хотел бы видеть мистера Лейцестсра, если он дома".

"Он у себя в комнате, - сказала я, - я скажу ему, что вы пришли".

"Нет, не надо, я поднимусь к нему сам, и мы немного побеседуем. Я думаю, что мы придавали слишком большое значение этому случаю. Чем бы ни был этот порошок, он ведь помог".

Доктор пошел наверх. Стоя внизу, я слышала, как он постучал в дверь;

она открылась и захлопнулась за ним. Затем я целый час ждала в полной тишине, которая под конец стала невыносимо гнетущей. Наконец, сверху долетел шум захлопнувшейся двери, и доктор спустился по лестнице. Я услышала в холле его шаги. У меня перехватило дыхание; мельком я увидела в зеркале свое побелевшее лицо.

Доктор подошел ко мне. В его глазах был неподдельный ужас. Одной рукой он оперся на спинку стула, и я заметила, что его нижняя губа нервно подрагивает. Перед тем, как заговорить, он издал несколько нечленораздельных звуков.

"Я видел этого человека, - сказал он шепотом, - я целый час провел в его обществе. Господи! И я еще жив и в сознании! Я всю свою жизнь имел дело со смертью, всю жизнь ковырялся в распадающихся остатках человеческой плоти. Но только не это! Нет".

Он закрыл лицо ладонями, словно хотел спрятаться от какого-то ужасного зрелища.

"Больше не посылайте за мной, мисс Лейцестер, - сказал он уже спокойнее, - мне нечего делать в этом доме".

Пошатываясь, он пошел прочь. Я некоторое время провожала его взглядом; он медленно шел к своему дому, и по его походке казалось, что он постарел на десять лет.

Мой брат оставался в своей комнате. Через некоторое время он позвал меня - я с трудом узнала его голос - и сказал, что очень занят и просит, чтобы обед оставили возле двери в его комнату. Я велела слугам выполнить его просьбу.

С этого самого дня для меня перестало существовать то произвольное умопостроение, которое люди называют временем: я жила в постоянном ежесекундном ужасе, механически выполняя все рутинные домашние дела и давая редкие распоряжения слугам. Иногда я выбиралась наружу, бродила несколько часов по улицам и возвращалась домой. Но где бы я ни была, дома или на прогулке, перед моим мысленным взором все время вставала запертая дверь комнаты на верхнем этаже, и я с содроганием ожидала мига, когда она откроется.

Я сказала, что не замечала бега времени, но это произошло, наверное, недели через две после визита врача. Я возвращалась домой; после прогулки на душе у меня стало несколько легче, и я чувствовала себя отдохнувшей. Воздух был свежим и чистым; кроны деревьев, покачивающиеся над площадью, походили на зеленые облака; откуда-то долетал запах цветов - все мои чувства были очарованы; я шла вперед быстрым шагом и была почти счастлива. Оказавшись напротив своего дома, я задержалась на тротуаре, чтобы пропустить экипаж, и взглянула на верхние окна. В ту же секунду в ушах у меня раздался шум, подобный реву водопада, мое сердце прыгнуло куда-то вверх, обрушилось вниз, и неописуемый ужас ворвался в мою душу. Как человек, потерявший равновесие, я выбросила вперед руки и удержалась на ногах только чудом - мне показалось, что камни мостовой пришли в движение, и всякая твердая опора ушла из-под моих ног.

Мой взгляд упал на окно моего брата; в этот же момент занавеску откинуло ветром, и я увидела, как что-то живое смотрит из комнаты в мир. Я не могу сказать, что видела лицо или что-то подобное; нечто живое глядело на меня двумя пылающими глазами, а вокруг них было нечто настолько же бесформенное, как и мой ужас, что-то страшное, воплощение и символ всего существующего зла, печать самой тьмы.

Меня затрясло как в лихорадке; от шока мне стало дурно, и в течение пяти минут я не могла сдвинуться с места. Когда ко мне вернулись силы, я кинулась в дом, взбежала вверх по лестнице и стала изо всех сил стучать в дверь.

"Фрэнсис, Фрэнсис! - кричала я, - отзовись ради Бога! Что за чудовище в твоей комнате? Прогони его, прогони его прочь!"

Я услыхала медленные шаркающие шаги и какое-то булькающее покашливание, словно кто-то пытался вернуть себе способность к речи, а затем придушенный и почти неразборчивый голос произнес: