Бехтерев

В области научно-технических успехов в нашей стране также делаются шаги вперед, но далеко не с таким темпом, как в отношении культуры. В первый период после Октября мы развернулись было, но не удержались на достигнутых начинаниях, вследствие чего, к сожалению, последовало свертывание и слияние некоторых ученых и высших учебных заведений, сжатие их штатов и т. п. Благодаря этому, например, устранение фельдшеризма из деревни застопорилось, агрономия еще не вросла в деревенскую жизнь и т. п. Но все же и здесь нельзя не отметить общего возрастания числа ученых учреждений и высших учебных заведений по сравнению с дореволюционным временем. Отметим и привлечение к ним молодых сил из слоев населения, до революции считавшихся некультурными. Одной из первейших задач страны в этом отношении является подготовка смены старого ученого и профессорского состава новым».

5 декабря 1927 года на пленарном заседании Совета Психоневрологической академии Бехтерев призвал поддержать предложение советской делегации на переговорах в Женеве о проведении всеобщего разоружения.

Именно всеобщее разоружение Бехтерев признавал единственным действенным методом предотвращения крупных кровопролитных войн. «До сих пор, — писал он в то время, — существует своеобразная идеология борьбы с войнами при помощи доведения средств разрушения до таких пределов, когда человечество поймет всю безумность самоистребления. Эта идеология, как известно, была довольно распространенной в довоенное время, и, как мне лично известно, даже такой уважаемый деятель, как редактор «Научного обозрения», марксистского журнала 90-х годов, Филиппов, работал специально над изобретением способов разрушения с больших расстояний целых городов с целью привести условия подготовки к войне в такие положения, чтобы, как мне говорил покойный теперь Филиппов, война оказалась столь безумным самоистребительным актом, что человечество должно неизбежно от нее отвернуться в ужасе. Однако эта своеобразная идеология борьбы с войной путем войны же должна была бы отпасть уже с опытом бывшей мировой войны, которая вывела из строя до 30 миллионов человеческих жизней, не говоря о разрушении огромных богатств материальной культуры. При всем том угроза войны и до сих пор встает как дамоклов меч над народами Востока и Запада».

Но к полному прекращению войн, по мнению Бехтерева, может привести лишь «перестройка человеческого мира в сторону социалистических форм на почве самоопределения народов, что связано с отказом от империалистической политики». Такой путь он рассматривал как «единственное действенное средство борьбы с войной, которая должна исчезнуть с лица земли и, будем надеяться, не в столь продолжительное время».

Во все периоды своей жизни Бехтерев был внимателен к социальным вопросам, к происходящим в стране и в мире политическим событиям. Хотя он и не считал себя политиком и всегда оставался беспартийным, жизненные его позиции, как правило, были активны. В своей последней «Автобиографии» Бехтерев писал: «Далекий от всякой политики, я стою (как ученый, а не как политик) на общечеловеческой платформе, и потому я ищу идеологического выхода из старых форм жизни в целях создания новых ее форм, связанных с раскрепощением народов и устранением эксплуатации одной нацией других наций и угнетением одним человеком другого человека».

В конце декабря 1927 года Бехтереву предстояло участие в работе двух съездов: I Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров и I Всесоюзного съезда педологов, посвященного проблеме воспитания и обучения детей. Последние годы дом на Каменном острове опустел — дети разлетелись, Наталья Петровна, возвратившаяся из Финляндии тяжелобольной, вскоре умерла. Хозяйство вел в основном старший брат Николай Михайлович, который к тому же добросовестно выполнял трудоемкие обязанности секретаря журнала «Вестник знания».

После смерти Натальи Петровны в доме стало совсем неуютно. Холостяцкой жизнью Бехтерев тяготился, и тогда около него появилась женщина, о которой никто из окружающих почти ничего не знал. Ходили слухи, что в прошлом она была цирковой наездницей. Лет ей было приблизительно 45, звалась Бертой Яковлевной и родом была, по-видимому, из Прибалтики. Она быстро навела порядок и уют в доме, избавила братьев от мелочных житейских хлопот. Внимание, проявляемое ею повседневно к Владимиру Михайловичу, не осталось безответным, и вскоре она стала его женой.

В Москву они выехали вместе и поселились там в доме старого знакомого Владимира Михайловича, профессора Московского университета С. И. Благоволина.