Бехтерев

В 1926 году Бехтерев в соавторстве с двумя своими сотрудниками — Васильевым и Вербовым — опубликовал книгу «Рефлексология труда». В этот период он планировал создание специализированного Научного института труда. Можно сказать, что в середине 20-х годов в Советской России вопросам физиологии и научной организации труда уделялось исключительно большое внимание. Они составили тогда целое научное направление, и Бехтерев был одним из его инициаторов, организаторов и руководителей.

Учреждения и издания Психоневрологической академии пользовались большим авторитетом не только в Советской стране, но и за рубежом. Институты академии поддерживали научные связи с Психоневрологическим институтом в Париже, с Неврологическим институтом в Берлине, Психоневрологическим институтом в Вене и с другими родственными зарубежными научно-исследовательскими учреждениями. Бехтерев, Павловский и другие ведущие ученые институтов Психоневрологической академии часто выезжали за границу в научные командировки. Бехтерев состоял членом английского и французского обществ сближения с СССР, преследовавших главным образом культурные цели: взаимную связь в науке, литературе и искусстве.

Страна залечивала раны, строилась, крепла. Победы в гражданской войне и в борьбе с интервентами, первые успехи в труде подтверждали жизнестойкость Советской власти. Все шире разворачивалось мирное строительство. Все больше значения придавалось науке. Но в стране не хватало научных кадров. В то же время немало работавших ранее в России научных работников и преподавателей в 20-е годы по разным причинам находилось за рубежом. Это обстоятельство побудило Бехтерева выступить с обращением к русским ученым, находящимся за границей. В нем говорилось: «…Находящиеся вне пределов России ученые и преподаватели, если они желают своей творческой деятельностью участвовать в создании культуры страны в новых условиях ее жизни, должны вернуться в Россию, дабы примкнуть к общей работе… В настоящих условиях… страна нуждается в научных деятелях, как лицах вполне подготовленных к творческой деятельности и в школе, и в жизни».

На это воззвание откликнулось немало находившихся в эмиграции ученых. Одним из них был человек сложной судьбы, невропатолог К. Н. Третьяков. В 1911 году он вместе со старшим братом за участие в революционном движении был исключен из Петербургского университета. Тогда же выехал во Францию, где учился, а с 1916 года работал в Парижском университете. В 1923 году его пригласили преподавать в бразильском городе Сан-Паулу. В связи с призывом Бехтерева вернуться на Родину Третьяков вступил с ним в переписку.

Вот текст ответа Бехтерева на одно из писем Третьякова: «Дорогой Константин Николаевич! Я получил Ваше письмо из Бразилии от 11 ноября 1923 года. И если бы случилось почему-либо оставить Сан-Паулу, и Вы решились бы возвратиться в Россию — в Ленинград (Петроград), то, конечно, найдете все условия для занятий по интересующим Вас предметам и постепенно устроитесь, чему я порадовался бы. Для признания за Вами права гражданства, необходимого для въезда в Россию, мною своевременно было принято все возможное. Но если Вы не имеете еще на руках надлежащего разрешения, то советую вновь обратиться в Москву, в Главнауку, Сретенский бульвар, 6, с соответствующим ходатайством. С искренним приветом и добрыми пожеланиями. Бехтерев. 31 марта 1924 года».

Хлопоты увенчались успехом, и, отработав в Сан-Паулу оговоренный в контракте срок, в сентябре 1926 года Третьяков приехал в Ленинград. Здесь по ходатайству Бехтерева его приняли на должность научного сотрудника в Патолого-рефлексологический институт имени Бехтерева. Кроме того, он консультировал как невропатолог в больнице имени Мечникова и в Государственном рентгенологическом институте. В 1931 году Третьяков стал заведующим кафедрой нервных болезней Саратовского медицинского института, где и проработал 25 лет. В 1945 году его избрали членом-корреспондентом Академии медицинских наук СССР. Всемирное признание получили работы Третьякова, способствовавшие выяснению причин развития паркинсонизма.

Со стороны эмигрантов — ярых антисоветчиков обращение Бехтерева вызвало злобную реакцию; они обвиняли его во всех смертных грехах. Отвечая на адресованное ему открытое письмо бежавшего из революционной России профессора Ростовцева, опубликованное в «Ревельских последних известиях», Бехтерев отмечал, что «профессору Ростовцеву следовало поставить перед собой альтернативу: оставаться ему с народом или без народа». Он осуждал Ростовцева за то, что приглашение вернуться на Родину им было воспринято как преступление против нее. Бехтерев утверждал, что если Родина переживает кризис, то обязанностью патриота должно быть стремление оказать ей помощь «всеми своими силами, всем своим умением, хотя бы даже путем тяжкого самопожертвования». Именно так, считал Бехтерев, должен поступать истинный патриот, а «не бежать в чужие страны за «белыми булками» и во избежание столкновения своих политических взглядов с большевизмом».