Бехтерев

Внушение, взаимовнушение, самовнушение явственно проявляются в человеческих коллективах. Если даже группы людей формируются по убеждению, то вскоре в них «ведущая роль, несомненно, переходит к внушению и взаимовнушению, которые объединяют многих людей в нечто единое; их возбуждают и будоражат одни и те же чувства, настроения, мысли». Все это может повысить активность группы до необычайной степени. «Только этим путем, путем взаимовнушения, и можно себе объяснить успех тех значительных исторических событий, когда нестройные толпы народа, воодушевленные одной общей идеей, заставляли отступать хорошо вооруженные и дисциплинированные войска, действовавшие без достаточного воодушевления».

И в войсках роль внушения и взаимовнушения может быть очень большой. «При этом, — как отмечал Бехтерев, — нельзя, конечно, оспаривать того, что армия — это могучее колоссальное тело, но последнее для того, чтобы проявить свою мощь, нуждается еще в одухотворяющей силе, и эта сила заключается во внушении той идеи, которая находит живой отклик в сердцах воюющих. Вот почему поддержать дух войск в решающую минуту составляет одну из величайших забот знаменитых полководцев».

«Не подлежит вообще никакому сомнению, — говорил далее Бехтерев, — что объединенные известной мыслью народные массы ничуть не являются только суммой составляющих их элементов, как иногда понимают, так как здесь дело не идет об одном только социальном объединении, но о психологическом объединении, поддерживаемом и укрепляемом главным образом благодаря взаимовнушению». Направленность мыслей, чувств, поступков в группах людей во многом зависит от их лидеров. Эти чувства и поступки могут быть благородными и даже героическими, но могут оказаться и низменными, жестокими. Примером бессмысленной жестокости толпы, как отмечал Бехтерев, явилась гибель выпускника Военно-медицинской академии врача Молчанова во время возмущений в последнюю холерную эпидемию или поведение толпы в сцене из романа «Война и мир» во дворе графа Растопчина, отдавшего ей на растерзание ради собственного спасения обвиненного в измене человека.

Бехтерев обращал внимание аудитории и на то, что «идеи, стремления и поступки отдельных лиц не могут считаться чем-то вполне обособленным, принадлежащим только им одним, так как в характере этих идей, стремлений и поступков всегда сказывается в большей или меньшей мере и влияние окружающей среды». Внушение, а затем и самовнушение могут определять как героические, так и преступные поступки. Психология отдельного человека во многом определяется его окружением. «Отсюда так называемое затягивающее влияние среды на отдельных лиц. В зависимости от того, выше или ниже человек окружающей среды, он под ее влиянием делается лучше или хуже, то есть выигрывает или проигрывает».

Внушаемые идеи Бехтерев сравнивал с микробами и называл их «психическими микробами» в отличие от микробов обычных или «физических».

«Не подлежит сомнению, — говорил он, — что… психический микроб в известных случаях оказывается не менее губительным, нежели физический микроб, побуждая народы время от времени к опустошительным войнам и взаимоистреблению, возбуждая религиозные эпидемии и вызывая, с другой стороны, жесточайшие гонения против новых эпидемически распространяющихся учений».

Известно, что точно так же, как физические микробы, которые могут быть полезными, ценными для человечества могут оказаться и внушаемые идеи, и тогда «внушение… является тем могущественным фактором, который способен увлечь народы как одно целое к величайшим подвигам, оставляющим в высшей степени яркий и величественный след в истории». Внушение, таким образом, считал Бехтерев, «является важным социальным фактором, который играет важную роль не только в жизни каждого отдельного лица и в его воспитании, но и в жизни целых народов». Он указывал в связи с этим, что внушение заслуживает «самого внимательного изучения для историка и социолога».