Бекка (СИ)

Джефф Хэмиш глянул на нее, как на сумасшедшую. Он был уверен, что у этой туристки жажда загородных приключений угаснет в тот же мог, как она бросит лишь первый взгляд на его "дом" - так было со всеми до нее. Он уже был готов, что зря потратит безмятежные утренние часы, когда мог бы смотреть телевизор, поджидая пока невестка приготовит обед. Да уж, так далеко переговоры об аренде у него еще не заходили. Хэмиш просто не знал, что ответить. Сколько бы она ни дала - это будет ровно на столько больше, чем дал бы любой другой.

- Две тысячи долларов? - скорее спросил, чем ответил он.

- Тысяча. Наличными. Деньги вперед. И не беспокойте меня, пожалуйста, в течение всего года, - добавила она, уверенная, что он согласится, ведь прекрасно осознавала, что предложение более, чем щедрое.

- Договорились. Мэм, за три тысячи я бы вам его и вовсе продал.

- В этом нет необходимости, мистер Хэмиш. Но спасибо в любом случае.

Она расплатилась с хозяином и попросила его немного подождать, пока она проведет небольшую ревизию, и подбросить ее в город. Внутри дом оказался не так уж плох, в нем было почти все необходимое, даже кровать показалась Бекке весьма сносной. Затем она вернулась с Хэмишем в кафе и, заказав плотный обед, принялась за расчеты. Спички, крупы, чай, календарь, семена овощей... Как выяснилось, вода из скважины была вполне пригодна для питья и довольно легко доступна. Холодной снежной миннесотской зимы в этих краях никогда не видали, поэтому разбитые стекла тоже не должны были составить проблемы. После еды она закупила у бакалейщика Пита все, что нужно, и попросила его отвезти ее на место.

- Вы что, бункер строите? - рассмеялся Пит, глядя на гору риса и гречки.

- Можно сказать и так.

- А если что-нибудь понадобится? - осведомился бакалейщик. - Здесь ведь ни телефона, ни дороги, да и людей здесь годами не бывает.

- До шоссе ведь сколько? Километров десять? - уточнила она оптимистично. - Не пропаду, не переживайте.

С этими словами она выгрузила свою семидесятикилограммовую задницу из пикапа Пита, стянула светлые волосы в пучок и зашагала к своему новому дому.

Сперва у нее ничего не получалось, Бекка раз сто хотела все бросить и вернуться домой. И здесь даже б'oльшую роль сыграло то, что за дом уплачено вперед, чем данное несчастной дурочке обещание, что такой жизни у нее не будет больше никогда.

Она исписала всю тетрадь распорядками дня, отчаянно пытаясь спланировать, как ей нужно питаться, сколько бывать на свежем воздухе и бегать по утрам, чтобы вернуть себе нормальный внешний вид. Но ничего из этого не вышло: она срывалась и съедала больше положенного, не могла заставить себя подняться рано, а подходя к зеркалу каждый раз после целого дня тяжелого труда в доме и в огороде, ей хотелось плакать... В итоге, первым в печь полетел будильник, а затем и зеркало было скрупулезно перемолото в пыль для удобрений.

Несколько недель она работала на износ, потому что просто не могла иначе. Стоило ей хоть на секунду остановиться, как она чувствовала, что захлебывается в собственном дерьме. Воспоминания липкой скользкой массой выливались на нее снова и снова, будто помои, от которых невозможно было отмыться. Картины прошлого заставляли ее испытывать неописуемую жалость к себе и опять проходить через все невзгоды, уготованные ей судьбой. Но кое-что менялось: сперва ей казалось, что ничего нельзя было сделать иначе, пока, наконец, эти бесконечные повторения не утомили ее настолько, что она то из любопытства, то просто от скуки принялась представлять, как могло бы быть по-другому. Раньше ей казалось, что вся цепь событий ее предыдущей жизни по-настоящему крепка и неразрывна, прочна и непоколебима, но вдруг в ее голове стали зарождаться и другие мысли. Мысли о том, что путь, который лежит позади, она выбирала для себя сама, шаг за шагом, и, в конце концов, оказалась там, где была сейчас. И потом все это отхлынуло, словно прибрежная волна после прилива. Воспоминания поблекли, стали приходить все реже, пока и вовсе не были вытеснены из сознания за ненадобностью.

Бегать ей совершенно не понравилось ни по утрам, ни по вечерам, поэтому немного погодя пробежки она заменила йогой, ну или чем-то весьма похожим. И теперь она начинала свой день с неторопливых растяжек тела и ума, постепенно погружаясь в неспешный темп своего нового быта.