Бэль, или Сказка в Париже

Они поженились и до рождения Машеньки в общем-то никогда не конфликтовали. Родители Яны вскоре купили себе новую двухкомнатную квартиру в Сокольниках, а старую, трехкомнатную на Чистых Прудах, в сто десять квадратных метров, оставили Яне и зятю. Свою однокомнатную в Кузьминках Володя стал сдавать, компенсируя таким образом нередкие денежные прорехи, случающиеся в его богемном бытовании. Когда родилась Маша, Яна вынуждена была отказаться от разгульного времяпрепровождения, которое они вели на пару с Володей, свободным от обязательных служебных временных рамок в силу его профессии. Сидеть с Машенькой кроме нее было некому. У Володи родители умерли, а у Яны мама была актрисой, которая почти ежедневно играла в Ленкоме да постоянно снималась в кино. Папа был первоклассным оператором, шел всегда «нарасхват». И этим все сказано! Володя сидеть дома с дочкой и женой не собирался, тем самым огорчая Яну до крайности. Он то допоздна торчал в своей мастерской, то по привычке отправлялся на какую-нибудь очередную тусовку. На этой почве у них начали вспыхивать скандалы, заканчивающиеся всякий раз очередным уходом Володи «по своим делам» и горькими слезами Яны. Она была еще очень молода, и ей самой хотелось на эти тусовки и вечеринки ничуть не меньше его! Яна конечно же очень любила Машеньку и все же злилась на Володю за то, что он, будучи опытным мужчиной, позволил ей так рано забеременеть. Но, зная наверняка, что Володя любит ее, прощала ему обиды.

Так они и жили вплоть до того дня, когда Володю убили. Что могла думать по этому поводу Яна, если в последние полтора года она нигде не бывала с Володей, не знала ничего о его делах? Вот если бы она, как прежде, постоянно находилась рядом с ним, тогда, может, и сумела бы заметить что-нибудь подозрительное, предостеречь или удержать от каких-то опасных шагов, как знать! А теперь… Теперь она ничего не может сказать даже себе, не только следователю!

А следователь интересовался Володиными друзьями, родственниками, увлечениями, особенно же работой. Володя в последнее время подрабатывал на выставке в Доме художника, там только что пропала очень редкая картина, принадлежащая богатой француженке Элизабет Ла-Пюрель, коллекция которой выставлялась в Москве. Володя сам рассказал об этом Яне. Он еще предупредил ее, что к нему вполне может нагрянуть милиция, так как все работники Дома художника теперь под подозрением — картина-то исчезла самым таинственным образом. Утром, как обычно, служащие выставки пришли на работу и, войдя в зал, обнаружили пропажу. В позолоченной раме великолепной картины под названием «Бэль», словно в насмешку, красовалось заляпанное разводами и брызгами масляной краски холщовое полотно, прилепленное широким скотчем в нескольких местах.

«А вдруг исчезновение этой картины каким-то образом связано со смертью Володи? — снова подумала Яна, ибо эта мысль уже не раз приходила ей в голову после разговора со следователем. — Нет! — тут же попыталась она запретить себе думать об этом. Володя не мог быть к этому причастен! Ведь он, как никто другой, относился к произведениям искусства с необычайным благоговением и трепетом!» Яна вообще не помнила ни одного случая, когда была бы причина сомневаться в его порядочности. И тут неожиданно пришла совсем другая мысль. А вдруг он оказался случайным свидетелем этой кражи и потом выдал себя похитителям? Ведь он вполне мог пригрозить разоблачением и потребовать возврата картины! Такое как раз в его духе! За это его и могли убить!

— Господи! — Яна шумно вздохнула, по ее щекам покатились слезы отчаяния.

Ну почему? Почему ей суждено в двадцать два года стать вдовой и, едва закончив институт, остаться с малолетним ребенком на руках? Почему Володю с его жизненным опытом угораздило так опрометчиво вляпаться в какую-то темную историю?! Почему, ввязываясь во что-то опасное, он не подумал о ней и о Машке?

«Стоп! — сказала себе Яна, устыдившись своей накрученной охватившим ее отчаянием вспышки. — Может, все было совсем иначе? Может, Володя никуда и не вляпался! Почему я вдруг так плохо подумала о нем? У меня что, есть какие-то доказательства на этот счет?»

И Яна тут же ответила сама себе так, словно за нее высказал эту мысль кто-то другой: «Ты так плохо подумала о нем потому, что совсем его не любила!»