Белая бабочка

Захар Хомяк скрежетал зубами от зависти. Он давно вынашивал мечту уйти из Терновки — и не мог. Почти вся его выручка от продажи древностей оставалась в южноморских трактирах да кабаках.

В свои сорок лет Захар Корнеевич выглядел старым, хотя по-прежнему крепка была рука и зорок глаз.

Трофим Куцый был намного моложе. Недостаток опыта он с лихвой возмещал волчьей хваткой, упорством и железным здоровьем. О нем рассказывали такую историю.

Однажды ливень застиг Трофима в камере склепа. В гробницу хлынул поток воды и размыл прорытый ход. Единственный путь на поверхность был заказан. Куцый двое суток просидел по горло в воде. Вокруг плавали кости размытого скелета — позвонки, ребра, фаланги пальцев. Окажись в его положении какой-нибудь другой терновский искатель кладов, он бы трижды умер от страха, ежесекундно ожидая обвала сотен пудов подмытой глины.

Не таков был молодой Куцый. На третьи сутки он выбрался из склепа да еще вынес бронзовое зеркало с рукояткой, украшенной фигурой барса, и ожерелье редкой работы, которые неплохо сбыл Гансу Карловичу Нигоффу.

Заезжий генуэзский хлеботорговец, купивший у Нигоффа вазу с амазонкой, даже не мог предположить, какую он сыграл роль в жизни Ганса Карловича. До его приезда все познания мукомола в области древней истории и археологии не простирались дальше учебника для гимназий.

Но уже на третий день после отъезда генуэзца Нигоффа можно было увидеть в доме человека, который собрал богатую библиотеку по истории Южноморского края начиная с тех лет, когда здесь побывал «отец истории» Геродот, и редкую коллекцию античных монет.

Тарас Иванович, бывший учитель истории местной гимназии, бобыль и неудачник, нашел единственную радость жизни в занятиях краеведением.

Дождь был первым союзником Тараса Ивановича. Как только клубящиеся тучи закрывали небо, он собирался в дорогу. На попутной подводе, а то и пешком старый учитель отправлялся в Терновку.

По балкам и оврагам еще бежали к морю мутные илистые потоки, а Тарас Иванович, вооруженный палкой, в сопровождении оравы босоногих мальчишек уже искал в песке и вязкой глине вымытые дождем древние монеты. Он редко возвращался с пустыми руками.

Самое интересное происходило дома. Нумизмат священнодействовал. На столе, подоконнике, на стульях — всюду стояли блюдца со слабым раствором серной кислоты. В каждом лежало по монете. Из-под зеленой пленки все больше проступала древняя бронза. Нужно было огромное терпение, чтобы заостренной спичкой соскоблить сотни зеленых точек, которые не взяла кислота. Только тогда открывалась чеканка монеты...

Главное богатство коллекции Тараса Ивановича, содержавшей афинские оболы, римские динарии, персидские дарики, серебряные драхмы, медные ассы, составляли монеты Эоса за тысячу лет его существования.

Варварское истребление памятников древнего Эоса было личной трагедией Тараса Ивановича. Наивный и доверчивый, он поначалу пробовал воздействовать на Шереметьевскую убеждениями. Старик не был сразу изгнан только потому, что графиня рассчитывала выудить у него какие-нибудь сведения о золотой Ольге. Наконец, поняв, с кем он имеет дело, тихий и застенчивый учитель гимназии бросил дерзкий вызов всесильной графине. Теперь он метал в ее адрес громы и молнии. Не только на заседаниях местного Общества любителей старины, но даже на своих уроках, обличая дикость и невежество Шереметьевской, он называл ее «Геростратом в юбке».

Губернатор уже отказывался его принимать. Тарас Иванович дважды побывал в Петербурге. И здесь, как и в Южноморске, на столе высоких сановников появлялся все тот же том «Свода законов Российской империи».

Упорство и ожесточение, с которыми учитель истории защищал древние камни Эоса, ускорили его отставку. Выйдя в отставку, он перебивался с хлеба на воду, а всю свою пенсию тратил на приобретение новых книг и коллекцию.

По ночам Тарас Иванович писал книгу, которую назвал «Друзья и враги Эоса». Не надеясь при жизни быть свидетелем научных раскопок Эоса, старик на пороге нового века завещал потомкам беречь свидетельство того, как человек из тьмы веков стал подниматься по лестнице прогресса и цивилизации.

Знакомство Нигоффа с Тарасом Ивановичем произошло в самые трудные дни одинокой жизни бывшего учителя истории. Хитрый коммерсант, то выражая деланное возмущение кощунством Шереметьевской, то восхищаясь упорством Тараса Ивановича, то обещая любой ценой издать его книгу, сумел расположить к себе старика.

Тарас Иванович принял за чистую монету интерес Нигоффа к древностям Эоса. Уставший, больной, он часами рассказывал любознательному зерноторговцу историю Эоса, давал ему книги, альбомы древностей, учил определять античные вещи по качеству лака, рисунку и форме сосудов.

Старый учитель, которому было все труднее двигаться, долго не знал, как его последний ученик пользуется приобретенными знаниями. С некоторых пор бричку южноморского зерноторговца и мукомола нередко можно было видеть в имении Шереметьевской и еще чаше — по соседству, в Терновке.