Белая Башня

Ждать мессира Каладиуса пришлось не меньше часа. За это время Бин успел дважды подкрепиться, благо слуги не уносили тарелки со снедью, а также детально изучить пейзаж за магическим окном. Ожидание заметно тяготило его. Кол же, как и всякий бывалый солдат, привык к многочасовым ожиданиям, поэтому просто сидел, безучастно глядя в окно, и думая о чём-то своём. Разговаривать не хотелось ни тому, ни другому.

– Ну что, господа мои, как выспались? – послышался голос мага, а вслед за ним возник и сам Каладиус, выйдя из одной из дверей, которые, как и все двери в этом дворце, открывались абсолютно бесшумно.

– Спасибо, хорошо, – ответил, вставая Кол.

– Да уж, я слышал, – хитро поглядывая на Бина, ответил волшебник. – Мои слуги доложили мне, что на дворец напала целая стая пустынных львов.

Кол залился весёлым смехом, к которому присоединился и сам Каладиус, Бин же стоял, потупившись и покраснев, готовый провалиться сквозь землю.

– Ну-ну, не обижайтесь на меня, любезный мой господин Бин, – примирительно подняв руки, воскликнул маг. – Как по мне, то любое умение, доведённое до совершенства, должно вызывать лишь глубокое восхищение.

Новый взрыв смеха, а Бин покраснел так, что в ушах зашумело, а в глазах выступили слёзы.

– Что там с нашей Мэйлинн? – отсмеявшись, спросил Кол.

– С ней всё в порядке, – тут же ответил Каладиус. – И она, думаю, сейчас сама вам об этом скажет.

И действительно, почти в ту же секунду в холл вошла лирра. Вошла сама, без поддержки. И хотя походка была ещё не совсем уверенной, совершенно очевидным было то, что Мэйлинн чувствовала себя значительно лучше. Лихорадочный румянец последних дней покинул её ввалившиеся щеки. А на обветренных губах вновь играла улыбка.

– Мэй! – забыв обо всем, Бин бросился навстречу лирре, заключая её в объятия. Мгновением позже их обоих заграбастал в свои объятия Кол.

– Наконец-то ты в порядке! – кричал он в самое ухо лирре.

– Да уж, спасибо мессиру Каладиусу! – легонько отстраняясь, ответила Мэйлинн. – Да не кричи же ты так, а то я оглохну! – засмеялась она.

– Ну, вы, увальни, дайте даме присесть! – прикрикнул Каладиус. – Она ещё довольно слаба.

Бин с Колом под руки отвели Мэйлинн к дивану и стали наперебой рекомендовать угощения. Бин, который перепробовал уже всё не по одному разу, подносил лирре то одно, то второе. К их полному счастью Мэйлинн не отказывалась ни от чего. Она откусывала от подносимых ей кусков, не боясь испачкать лицо и пальцы, мычала, закатив глаза, чтобы выразить восхищение, и смотрела на присутствующих счастливыми глазами. В ответ её прожигали две пары обожающих глаз.

– Ну что, теперь, я полагаю, нам нужно поговорить? – взял инициативу на себя Каладиус, видя, что присутствующие изнывают от желания задавать вопросы. – Спрашивайте, и я стану отвечать по возможности полно и ясно.

– Я излечилась? – тут же спросила Мэйлинн, взглянув старому волшебнику в глаза.

– Нет, – спокойно ответил Каладиус. – И сомневаюсь, что ваше излечение вообще возможно. Полное излечение, я имею в виду. Мне удалось лишь купировать вашу… гм… болезнь, но, уж будьте уверены, я это сделал на совесть.

– Ясно, – Мэйлинн стоически приняла это известие. – А что вообще со мной было и чего мне ждать в будущем?

– Как бы вам объяснить?.. – несколько смешался Каладиус. – Вот! Представьте, что мы, говоря утрированно, состоим из тела и души. Так вот тело ваше совершило перерождение, или, как называете его вы, лирры, – пробуждение, а вот душа – нет. Отсюда возник своеобразный парадокс, который и привёл к нарушению работы вашего организма. Очень опасный парадокс, должен вам сказать. Без преувеличения – великое счастье, что вы вовремя попали ко мне. Сомневаюсь, что вы протянули бы больше пары недель. Может, месяц. Да и то, скорее всего, бо́льшую часть этого времени вы провели бы в коме. Если опять вернуться к грубым аналогиям, то ваше тело просто исторгло бы неподходящую душу. Вы ведь знаете, что обычно тело лирры претерпевает весьма существенные физические изменения. В вашем случае этого не произошло, поскольку тело не может уничтожить себя само, а душа воспротивилась пробуждению. Если хотите, вы были похожи на роженицу, которая никак не может разрешиться от бремени. И так же, как она, должны были умереть.

– Значит, я обречена? – тихо спросила лирра, опустив голову. В комнате повисло гробовое молчание.