Белая Башня

Отпущенные магом двадцать четыре дня почти истекли. За эти дни друзья видели Каладиуса не больше, чем по часу в день. Он неизменно был на взводе, глаза лихорадочно блестели. Постоянно потирая руки, он бормотал какие-то фразы, бо́льшая часть из которых оставалась за гранью понимания присутствующих, включая и лирру. В общем, он стал абсолютно невыносимым собеседником. Если в первые дни он пару раз даже находил время поиграть в кости с Колом и Бином, то теперь все завтраки и обеды проходили без него. Разве что на ужин он мог прибежать, взвинченный и нетерпеливый, выкрикивал несколько реплик, быстро проглатывал содержимое тарелки, и вновь исчезал в лаборатории, куда с некоторого времени категорически отказался впускать даже Мэйлинн, ссылаясь на нестабильность вызревающей субстанции.

И лишь за три дня до окончания эксперимента маг вновь стал похож на себя прежнего. Он вновь стал спокоен, стал говорить на понятном окружающим языке, интересоваться делами друзей. На недоуменные вопросы собеседников он отвечал, что теперь уже всё готово, результат абсолютно и достоверно известен, а поэтому его творческий пыл сошёл на нет.

– Готовы ли вы к путешествию? – спросил он друзей, впервые за долгое время разделяя с ними обеденную трапезу. – Ведь мы вполне сможем выйти уже через четыре дня.

– Готовы давным-давно, – похлопал себя по заметно округлившемуся брюшку Кол. – Я запасся жиром на несколько месяцев вперёд.

Присутствующие добродушно рассмеялись. Надо сказать, что за минувшее время произошли некоторые перемены и в отношениях Варана с Колом и Бином. Бин больше не робел в его присутствии, и даже изредка сам обращался к нему с вопросами или другими репликами. Он, конечно, по-прежнему не доверял бывшему мастеру Теней, но всё-таки, кажется, стал верить в возможность искренности со стороны Варана.

В свою очередь, Кол и Варан, казалось бы, вообще стали приятелями. Во многом они были похожи, у них было множество общих тем для разговоров. А уж с того времени, как Варан стал постоянным партнёром по карточным играм, последний лёд, казалось, и вовсе был сломан. Однако Варан прекрасно осознавал, что это не так. Он высоко ценил усилия друзей, направленные на то, чтобы поверить ему и сдружиться с ним. Он чувствовал, что пока ещё рано говорить, что всё получилось, однако надеялся, что со временем это станет возможным.

Иногда Варан пытался проникнуть в самые глубокие и тёмные уголки собственной души. Насколько искренен он в отношении остальных? Не остался ли где-то там, на задворках, недобитый у Симмерских болот мастер Теней Варан, который выскочит оттуда в самый неподходящий момент? Не проснётся ли его самолюбие – самолюбие человека, не привыкшего проигрывать и терпеть неудачи в делах? Может быть, он лишь затаился до времени, чтобы позже исполнить-таки взятое на себя обязательство?

Нужно отдать должное Варану – он искренне и полным пристрастием ковырялся в самых дальних закоулках своей души. Он не собирался обманывать себя. Более того, у него было стойкое намерение в случае, если он всё-таки найдёт в себе гнильцу, тут же сообщить об этом остальным. Однако, к своей радости, Варан ничего не находил. Он действительно был привязан к своим новым друзьям и, кажется, действительно решил оставить прошлое прошлому.

Но мы несколько отвлеклись от разговора, происходящего за обедом.

– А я вот хотела спросить, как быть с этим, – Мэйлинн ткнула себе в шею, туда, где красовался вытатуированный много лет назад ошейник. – Может быть, вы, мессир, сможете что-то с этим сделать? Как-нибудь замаскировать?

– Это будет весьма сложно, дорогая, – ответил Каладиус. – Наложить морок на небольшую часть человеческого тела непросто. Могут возникать коллизии восприятия у окружающих. Вы ведь не хотите, чтобы у вас вдруг оказалось две шеи, например? Кроме того, поддержка подобного заклинания будет весьма заметна, что тоже для нас будет излишним. Так что, думаю, что вам больше подойдут другие, типично женские уловки – крема, притирки, пудра…

– Когда наш легион квартировал в Палатие, у нас там был своеобразный передвижной публичный дом, – несколько задумчиво вдруг ляпнул Кол.

Все недоуменно повернули головы к бывшему легионеру, а Варан хмыкнул:

– Весьма своевременное и уместное воспоминание, дружище!

– А в Палатие зимой бывало дьявольски холодно, – как ни в чём не бывало продолжал Кол. – И наши барышни, танцующие для солдат в местном кабаке, выходили из положения, одевая специальные обтягивающие одеяния телесного цвета. В нужных местах они делали прорези и отверстия, но остальное тело было защищено от холода. С трёх шагов уже нельзя было понять – одето ли на барышне что-либо, или же она полностью обнажена.

– Я понял вашу мысль, дорогой мой центурион! – рассмеялся Каладиус. – И нахожу, что это – отличная идея!

– А я нахожу, что вполне можно было бы обойтись без этих экскурсов в историю, – недовольно буркнула Мэйлинн. – Боюсь, этот образ мне будет очень сложно выбросить из головы.