Белая Башня

Разговор главным образом касался достоинств того или иного блюда, поэтому лирра большей частью молчала. Лишь когда разговор зашёл о дальнейшей судьбе Палаша, она вновь включилась в беседу, ненавязчиво убеждая аптекаря присоединиться к ним. Однако тот оказался непреклонен. Он твёрдо решил обосноваться в Найре. Конечно же, тех скромных сбережений, что успел прихватить с собой Палаш, не хватило бы на покупку дома. Да что там – их едва хватило бы на то, чтобы снимать более-менее приличное жилье в течение нескольких месяцев. Поэтому Палаш без ложной скромности согласился принять от Каладиуса шестьсот пятьдесят золотых имперских корон в банковских бумагах. Этого могло хватить на первоначальный взнос за дом и закупку оборудования и сырья.

Каладиус решительным жестом пресёк уверения Палаша в том, что тот со временем всё отдаст:

– Если бы вы знали, друг мой, сколько у меня денег и сколь мало они ценны для меня, – с несколько меланхоличной улыбкой произнёс он. – То, право слово, не стали бы беспокоиться из-за подобных пустяков. Если я и не даю вам больше, то лишь потому, что это может в будущем затруднить наше предприятие. Кроме того, я убеждён, что в умелых руках эти деньги – настоящее сокровище, которое принесёт замечательные плоды.

– Уверен, что так и будет, мессир, – Палаш был глубоко тронут. – Жаль лишь, что я так и не знаю вашего имени, чтобы поминать его в молитвах.

– Уверен, что боги и так поймут, о ком вы говорите, – усмехнулся Каладиус. – Что же касается имени, то я не сообщаю его лишь по той причине, что не хочу, чтобы оно тяжким камнем легло на вас. Ибо моё имя – как раз из таких.

– Если дело лишь в этом, и вы не храните тайну имени от меня по иным соображениям, то я прошу оказать мне честь и назваться, мессир, – голос Палаша дрожал от волнения.

– Что ж, если вы настаиваете, – пожал плечами маг. – Я думаю, что вы не раз слыхали моё имя ранее, однако считали, что речь идёт о мифическом персонаже. Ведь вы слышали истории о маге Каладиусе?

– Так вы – тот самый Каладиус? – глаза Палаша буквально вылезли на лоб. – Никогда бы не подумал, что в моей жизни будет подобная встреча! Вы правы, я считал вас выдумкой.

– Не вы первый, не вы последний, – усмехнулся маг. – Надеюсь, так останется и впредь. Прошли те времена, когда я жаждал славы и поклонения. Сейчас мне, напротив, хочется сохранять инкогнито и в силу собственных привычек, и для блага нашего путешествия.

– Моя тайна умрёт вместе со мной! – в порыве чувств Палаш даже прижал руки к груди.

– Да я особенно этого и не требую. Думаю, даже если бы вы стали рассказывать обо мне на каждом углу, вас сочли бы просто сумасшедшим фантазёром. Лет через десять-пятнадцать вы и сами станете сомневаться в собственных воспоминаниях, или же в моих словах. Однако я всё же попросил бы хранить нашу тайну хотя бы в течение ближайших нескольких месяцев, поскольку есть определённые силы, которым крайне важно выследить нас.

– Я уже сказал, мессир, и не стану повторять, – гордо ответил Палаш.

– Что ж, спасибо, мой друг. А теперь, прошу, отведайте вот этого жареного осетра. Как по-вашему, он не чересчур суховат?

В общем, итоги этого дегустационного пира оказались неутешительны для местного шеф-повара. Хотя Каладиус признал блюда вполне съедобными, хотя большинство менее привередливых клиентов назвали бы их превосходными, маг всё же решил, что он по-прежнему станет есть блюда, приготовленные его баинином, благо обилие продуктов давало тому поистине неисчерпаемые возможности для удовлетворения самых изысканных запросов хозяина.

Обед был закончен. Все трое сидели в креслах в номере Каладиуса, проводя время в прощальной беседе. Маг и Палаш мелкими глоточками потягивали лучшее пунтское вино из изысканных бокалов, лирра сидела в кресле, втянув на него ноги и положив подбородок на колени. Беседа велась неспешно: Палаш словно оттягивал минуту прощания, а Каладиус и Мэйлинн охотно помогали ему в этом. Уютно потрескивали дрова в большущем камине.

– Впервые с тех пор, как я покинул дворец, я чувствую себя вполне уютно, – блаженно проговорил Каладиус.

– Вы клевещете на свой лоннэйский особняк, мессир, – с улыбкой возразила Мэйлинн.

– Что вы, дорогая, – отмахнулся Каладиус. – Это – не более, чем лачуга, хибара, годная лишь на то, чтоб защищать от падающего с неба дождя.

И Мэйлинн и Палаш расхохотались от такого вопиющего приуменьшения.

– Ну что ж, – Каладиус, кряхтя, переменил позу в кресле. – Полагаю, стоило бы уже дать распоряжения Пашшану, чтоб начинал готовить нам ужин…

– Я распоряжусь, мессир, – вскакивая, произнёс Палаш.

В этот момент дверь в номер распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Бин. Несмотря на то, что он раскраснелся от бега, было видно, что под этими пятнами румянца он смертельно бледен.

– На нас напали! – выпалил он, пытаясь отдышаться.

Каладиус моментально вскочил на ноги, не заботясь, что дорогой бокал с дорогим вином разбился, упав на пол. Мэйлинн, бледная и с расширившимся зрачками, также оказалась на ногах. Палаш, как мы уже упоминали, и так стоял.