Белая береза

— Как ни при чем? — удивился Умрихин. — Гвардия во всем должна быть отличной от остального войска, я так понимаю. Скажем, ваш рост можно еще считать подходящим для гвардии. Ну, а вот тот ваш товарищ, который малярит, он же совсем мал! Нет, пусть он не обижается на меня, я это к слову, а все же, по правде сказать, какой у него рост?

В толпе раздался дружный хохот.

— Нет, я не в обиду сказал, — продолжал Умрихин, когда хохот подзатих. — Я только диву даюсь: мелковат же он для гвардии! Я так думаю: тех, которые не вышли ростом, должны бы из вашей гвардейской бригады отсеять, а набрать рослых.

Кривцов не мог больше сносить обиды.

— Вроде тебя? — крикнул он и пролил белила. — Не ты ли хочешь на мое место?

— А что ты думаешь? — спокойно, как ни в чем не бывало ответил Умрихин. — Если будут подбирать в гвардию по росту, то как раз я первый и попаду на твое место!

Солдатская толпа, охочая до шуток, грохнула что есть мочи; на ближних ветлах опять встревожились галки, но уже завечерело, и они, погалдев, похлопав крыльями в ветвях, быстро затихли.

— Генералы приехали! — крикнул кто-то.

Толпа у танков сразу приумолкла.

Голоса стали сдержанны и строги:

— Какие генералы?

— И ваш и наш…

— У вас тоже теперь генерал?

— А как же? С сегодняшнего дня!

— Еще кто? Видал?

— Там полно наехало!

Помолчали. Потом Умрихин заключил:

— Так и есть, завтра нагуляемся вволю!

В эту минуту Андрей, увлеченный разговором с Леной, вдруг услышал голос Юргина. Лейтенант стоял рядом. Он внимательно поглядел на Лену и сказал, сдерживая раздражение:

— Собирай ребят!

Батальон Шаракшанэ получил приказ перед рассветом выдвинуться на передовую. Начались сборы.

Подойдя к дому, где размещался взвод, Матвей Юргин остановился и, будто между прочим, спросил:

— С кем это разговаривал-то? Знакомая?

— Познакомились… — смутился Андрей. — А что?

— Как тетерев на току. Звал, звал, а он и ухом не ведет! Не знал я, что ты такой дотошный.

На соседнем дворе послышались отрывистые девичьи голоса; всполошились, залаяли собаки.

— Да-а… — задумчиво сказал Юргин и вздохнул. — Да, девчонки… Закурить есть?

— Познакомить с ней, а? — вдруг спросил Лопухов. — Хорошая девушка! Хочешь, а?

VI

За полчаса до восхода солнца батальон Шаракшанэ сосредоточился в густом еловом лесу южнее деревни Ново-Рождествено. До нашего переднего края отсюда оставалось не более километра, — повсюду, извиваясь, тянулись туда солдатские стежки.

Весь батальон уже знал о боевом приказе. Перед выходом на передовую не только командиры и политруки, но и многие коммунисты провели с солдатами беседы о предстоящем бое. Солдаты хорошо понимали его значение в огромном сражении на подступах к Москве. Это подняло у всех чувство воинского долга.

Но минуты перед боем — особые минуты… Все солдаты разговаривали только при крайней необходимости, а больше молчали, вслушивались в себя и были очень недовольны, если что-либо мешало этой важной и нужной человеческой потребности. Многие с трудом сдерживали и скрывали от товарищей озноб, боясь, что его сочтут за выражение страха, но делали это напрасно: это был не страх, а то особое солдатское волнение перед боем, когда из-за недостатка времени враз обдумывается и решается многое из того, что должно бы обдумываться и решаться в течение всей жизни. Особенно волновало всех то обстоятельство, что батальону впервые приходилось вести большой наступательный бой.

Вместе с пехотинцами в лесу стояли и танки из батюковской бригады. Из открытого люка "КВ" выглянул танкист и крикнул в сторону озеровцев:

— Эй, пехота, гляди не подводи!

— Мы-то не подведем! — ответили ему из ближней группы.

— А гвардия никогда не подведет!

— Занозистый парень! — сказал Умрихин о танкисте. — Вот тебе и мал золотник! Видите, как идет в бой? Это же вчерашний маляр Кривцов, или по голосу не узнали?

Этот разговор немного оживил солдат. Среди озеровцев, отдыхавших после марша кто как мог, в лесной тишине послышались более звучные, чем прежде, голоса.

— И гвардия, братцы, в бой идет!

— Эти на радостях дадут им жизни!

— Да, многонько народу подвалило.

— Скажи на милость: нас бьют, а нас все больше!

— И откуда столько берется?

— Известно, солдат солдата рожает…

— Мы их даванем сегодня так, что взвоют!

— Сегодня многие из них последний раз завтракают!

— Вот насчет завтрака — это верные слова… — сказал Умрихин, выходя из-за кустов, и все поняли, что он ослышался. — Позавтракать перед боем надо бы, да только где же кухня? Не попахивает дымком?

Некоторые солдаты неохотно захохотали.

— А чего тут смешного? — сказал Умрихин. — Пора бы ей и подойти. Еще в той деревне, откуда ушли, я видел, как повар разжигал огонь. Сегодня гороховый суп с мясными консервами, это я точно знаю: сам старшина говорил. Стой, братцы, а это не она? Вон, у деревни! Она! Спорю! Кто желает? На пайку хлеба, а?

В самом деле, показалась кухня.

Она остановилась на опушке леса.

…Когда помкомвзвода Дубровка выстраивал взвод, лейтенант Юргин окликнул подбегавшего к строю Андрея:

— Сержант Лопухов, ко мне!

Проводив взвод, Юргин сказал:

— Слушай, Андрей, так и быть: познакомь!

— А далеко они?