Белая береза

- Нет, надо доехать, раз поехали...

- Может, в другую деревню завернем?

- А куда? Теперь скоро Сохнино.

- Да, сегодня зря поехали...

- Не вздыхай, скоро доедем!

Впереди показались силуэты высоких деревьев и строений.

- Вот и Сохнино. Видишь?

Лозневой вскочил на колени.

- Далеко не поедем?

- Нет, надо опять с краю.

- Да, надо с краю - больше веры...

Деревня спала в сугробах. Въехав в улицу, полицаи остановились у нового дома с хорошими дворовыми постройками и молодыми липами в палисаднике, - по всему чувствовалось, что до войны в этом доме жили зажиточно. Полицаи в запорошенных снегом полушубках, с винтовками столпились у передних саней.

Невдалеке звонким голосом, явно радуясь редкому случаю показать свою бдительность, залаяла молодая дворняжка.

- Ну, медлить нечего, быстро за дело! - скомандовал Лозневой. - Я с Сысоевым в дом, а вы в хлеб...

Хозяева долго не отзывались, стучать пришлось и в окно, выходящее на двор, и в дверь. Наконец в сенях послышались шаги.

- Хозяева, откройте! - негромко произнес Лозневой.

Кто-то осторожно подошел к двери.

- А кто здесь? - спросил женский голос.

- Свои, из леса...

- А-а-а!.. - раздумчиво протянула женщина. - Сейчас!

Хозяйка, открывшая дверь, оказалась пожилой, высокой, крупной женщиной; у нее, вероятно, только в последнее время опали, одрябли прежде полные щеки и под печальными серыми глазами легла синева. Кроме нее, в доме оказалась еще женщина, лет тридцати, полногрудая, пышущая здоровьем и молодостью. Ее дети, оба мальчонки, хныкали на печи, опасливо поглядывая на незнакомых людей. Стоя на лавке у печи, мать полными розовыми руками укладывала ребят, прикрывала их одеялом и уговаривала не плакать:

- Ну, будет, будет, никто вас не тронет...

- Это, детки, свои люди, - сказала бабушка.

- Какие свои? - донеслось из-под одеяла.

- Это партизаны, Петюша...

Белобрысый Петя проворно вскочил на колени и вытаращил на незнакомых посетителей смышленые синие глаза.

- Партизаны? Из лесу? Взаправду?

- Точно, из леса, - подтвердил Сысоев.

Петя сразу же ткнул кулаком брата, всхлипывающего под одеялом, и прикрикнул на него:

- Сенька, перестань! Свои люди, партизаны!

Отряхнув с шапок и полушубков снег у порога, Лозневой и Сысоев, не дожидаясь приглашения, прошли в передний угол, где стоял обеденный стол, сели по обе стороны его на лавки и поставили около себя винтовки. Лозневой спросил:

- Больше никого у вас дома нет?

- А кому быть? - ответила хозяйка. - Все здесь...

- А где мужики?

- Хозяин помер, сын на войне...

Старая хозяйка, накинув на плечи темную шаль ручной вязки, тоже встала у печи, поближе к снохе и разговаривающим шепотком внукам, точно готовясь защищать свою семью. Она, конечно, верила, что в дом пришли партизаны, но не могла скрыть волнения и тревоги, - ее длинные сухие пальцы все время теребили шаль на груди. Глуховатым, печальным голосом она спросила:

- Вы ведь на двух санях подъехали?

- Да, на двух, - ответил Лозневой, поняв, что хозяйка, прежде чем открыть дверь, оглядела улицу в окно.

- А что же остальные не заходят?

- Всем нельзя.

- А-а, понятно... Может, самовар поставить?

- Нет, хозяйка, нам не до чаю... - суховато заговорил Лозневой, приступая к делу, и невольно подумал, что каждый раз ему приходится начинать разговор именно с отказа от угощений. - У нас срочный приказ. Мы должны выполнить его и немедленно вернуться в отряд. У нас в отряде, хозяйка, плохие дела...

Со двора вдруг донесся визг свиньи.

Хозяйка встрепенулась, бросилась к окну и откинула край полога маскировки.

- Что там такое? Это ваши?

- Да, наши, - спокойно ответил Лозневой.

- А что они делают?

- Они, кажется, нашли у вас свинью...

- Свинью? - вскрикнула хозяйка. - Зачем свинью?

Молодая хозяйка сказала испуганно:

- Мама, это те...

- Значит, это вы ездите по деревням и грабите народ? - заговорила старая хозяйка вдруг сурово, встав перед Лозневым. - Вот вы до чего дошли, товарищи партизаны? Вы должны защищать нас от грабителей, а вы сами начинаете грабить?

- А что же, по-вашему, нам подыхать с голоду? - зло ответил Лозневой. - Обожди, старая, не кричи, это не поможет! Вы еще вон как живете! Даже свинья есть. Вы сыты и поэтому голодных не разумеете. Партизаны, по-вашему, могут бродить по лесам, как голодное зверье?

- Надо добром просить, а не грабить!

- Выпросишь у вас! Знаем мы!.. - Лозневой поднялся с лавки. - Что у вас еще есть?

- Ничего у нас больше нет, - мрачно ответила хозяйка.

- А в подполье? А ну, Трифон, действуй!

Сысоев бросился открывать люк в подполье; теперь колхозники чаще всего именно здесь, поближе к себе, держали свои съестные запасы. Хозяйка хотела оттолкнуть Сысоева от люка, но, встретив его злобный взгляд, отшатнулась и громко заплакала. С печи немедленно отозвались ее внучата.

- А-а, значит, есть кое-что? - сказал Сысоев, опускаясь в подполье.

- Что там есть! Что там есть! - закричала хозяйка, опять порываясь к люку. - Что там осталось? Или души у вас нет? Видите, малые дети!.. Какие же вы после этого партизаны?

Лозневой толкнул старуху в плечо:

- А ну, отойди!

- Мама, отойди! - испуганно крикнула сноха.