«Белая чайка» или «Красный скорпион»

К вечеру я уже спустился вниз. Боли не чувствовалось, а может, нога просто онемела. Все сидели в гостиной, тот же состав, что утром: в Теплой бухте, даже господин Марино, занимавший по своему обыкновению кресло в темном углу. Ребята из пансионата срачу же подскочили ко мне с советами. Елена, увидев меня, слегка кивнула, но не бросила торчавшего перед ней Эмиля. Я отогнал назойливых советчиков и направился к скрытому за пальмами столику, где пребывала в одиночестве Сильвия Костин. Архитектор Дориан вел очень оживленную беседу с адвокатом Жильбертом Паскалом. Думаю, он не заметил моего прихода, но в любом случае мне на него было начихать, Королева восприняла мое появление весьма благосклонно, одарила улыбкой и указала на кресло напротив. Облаченная в прозрачное и трепещущее, словно небесный покров, одеяние, она была волнующе элегантна, а послеобеденный сон омолодил ее еще на несколько лет. Она выглядела девочкой подростком, ей-богу, говорю это вовсе не в отместку Елене Неверной, которую обступали уже слишком многие.

Не помню, о чем мы говорили с учительницей. Вероятно, о чем-то банальном, но меня не покидало чувство, что это был разговор льда и пламени. Жесты, взгляды, улыбки были многозначительны, многообещающи… Я напряженно всматривался ей в глаза, она томно раскинула руки на подлокотниках кресла, и казалось, что это крылья, которые тебя вот-вот укроют.

В это мгновенье имя мне было — Вулкан, спроси кто-нибудь, как меня звали по-настоящему, я бы не вспомнил. И вдруг рядом возникла… Елена!

— Ты играешь в бридж? — спросила она, все так же загадочно прикрывая глаза.

Она являла собой призыв, надежду, очарованье. Я кивнул утвердительно и поднялся с кресла, найдя в себе силы извиниться и беспомощно пожать плечами, будто я заранее ангажирован на игру. Однако Елена вопреки моим ожиданиям и желаниям пригласила меня вовсе не на прогулку и не на беседу, а действительно подвела к столику для бриджа, за которым находились еще три человека — архитектор Дориан, адвокат Жильберт Паскал и Эмиль Санду. Я был четвертым. Кто же это подстроил?.. Пока я соображал, Елена исчезла вместе с ребятами из пансионата.

Я так расклеился, что сыграл первые робберы как болван. Самоубийственно торгуясь, следуя слепому вдохновению, заводившему в тупики, я вынужден был часто пасовать. Наконец я услышал от лошадиного короля:

— Вы проигрываете четыреста лей, господин Энеску.

Вот как, оказывается, мы играли на деньги! Но в чувство привело меня вовсе не это. За спиной я вдруг уловил легкий, вкрадчивый запах духов, приводивший ноздри в трепет. В себя я окончательно пришел от стыда. Моим партнером был отец Елены, и я наконец вспомнил, что довольно неплохо котируюсь среди столичных игроков в бридж, хотя и проник в их круг всего два года назад. Я стал играть хладнокровно, умело, жестко. Поскольку мне все время не везло и шла плохая карта, я должен был идти на жертвы и просчитывать каждую взятку во всех возможных вариантах. Только так мне удавалось выбить превосходные карты противников.

— Великолепно! — услышал я чей-то голос совсем рядом.

Это был господин Марино, который, как я узнал впоследствии, следил за моей игрой около часа. Рядом с ним, твердая и безжалостная и, может быть, именно поэтому еще более соблазнительная, стояла Сильвия Костин. Сурово склонив голову, я молча молил о прощении, давал зарок верности и повиновения. Думаю, что в тот миг я был способен на бесповоротный шаг. В ответ она слегка нахмурила брови. Что ж, какой-никакой, а успех. Значит, можно доигрывать партию до конца.

По части бриджа Эмиль — настоящий лопух. Если бы он был в состоянии давать мне во время торгов хотя бы самую общую ориентировку, я бы раздел его противников, потому что более везучего человека, чем он, я в жизни не встречал. Господи, какая карта ему шла…

В итоге я выиграл кое-какую сумму и подумал, что мог бы предложить взаймы ребятам из пансионата. Однако радость успеха была омрачена замечанием, произнесенным шепотом за моей спиной:

— Низость!