Белая дорога

Я люблю военные парады. Трудно сказать, почему, ведь, как и всякий торговец, я отношусь к войне с ненавистью и презрением… Может быть, какая-то частичка моего подсознания обходит таким путем барьеры, построенные воспитанием, чтобы продемонстрировать лишний раз, что в основе человеческой заложена вовсе не ангельская кротость?

Флот выстроился в одну неправдоподобно прямую линию, перпендикулярно к берегу. Первое судно — нечто вроде галеры — находилось примерно в лиге справа от нас и шагах в трехстах от полосы прибоя. Следующее отстояло от него на двести шагов, и так далее, до горизонта, а может быть, и дальше. Вся армада стояла с поднятыми парусами, но именно стояла — используя мощное приливное течение. Слева от нас, в полулиге от берега, словно клешня гигантского краба, поднимались из воды Королевские скалы. Это были два каменных пика — один повыше, другой пониже, а расстояние между ними не превышало, как я прикинул, сорока шагов. Казалось немыслимым провести корабль между этими исполинами, и все-таки претендент на трон Онизоти становился королем именно в тот момент, когда это проделывал. Сам, лично, стоя у штурвала.

Неожиданно где-то ударил барабан. Я прищурился — на горизонте показался флагман. Он шел под всеми парусами и быстро приближался. Когда он проходил мимо очередного корабля, тот салютовал ему флагом и звоном рынды. Вспомнив ночные события, я подумал, что недалек тот час, когда королю будут салютовать пушки.

Тут внимание мое привлек Тапис — совершенно, как мне показалось, не к месту, он принялся расстегивать куртку. Расстегнув две нижние пуговицы, он нагнулся, как бы для того, чтобы почесать колено, и тут же из травы ему за пазуху серой молнией шмыгнула крыса. Тапис поспешно выпрямился и застегнул куртку, а затем вновь сосредоточил свое внимание на маневрах флагмана.

При этом он рассеянно играл ниткой, длиной сантиметров десять, серебристый цвет которой напомнил мне что-то. Посмотрев на судно, я понял. Ткань, из которой сшиты были паруса корабля си-Турмана.

Тем временем флагман прошел мимо последнего, ближнего к берегу судна и, сделав разворот, устремился к Королевским скалам. В тот же миг на нем были подняты и флаги — синий флаг Онизоти и королевский штандарт — уже знакомая мне цветная капуста. Си-Турман провел корабль мимо скал, затем направил его через гигантскую каменную клешню.

— Время, — едва слышно произнес Си-ву.

Тапис кивнул и, намотав нитку на палец, разорвал ее резким рывком. Флагман в это время находился строго между скалами. В прошлом мне приходилось ходить под парусом, и я хорошо представлял себе сложность операции — провести судно по узкому коридору при сильном боковом ветре и волнении. Тем не менее си-Турман почти справился со своей задачей — почти, потому что, когда Тапис разорвал нитку — часть, как я понимаю, груза нашей парусной ткани, той самой, из которой сшиты были паруса флагмана, они, эти самые паруса, растаяли без следа. Все словно замерло. Обернувшись, я увидел музыкантов, поднявших трубы, уже готовых играть марш… Или что там играют в Онизоти на коронации? Секунды две эта немая картинка сохранялась, а затем флагман бросило на камни. Я увидел, как сломалась фок-мачта, как накренился, зацепившись снастями за правую скалу, корабль, и посыпались с его палубы маленькие, словно игрушечные, фигурки.

Тапис распахнул на груди куртку, и крыса, до тех пор неподвижно сидевшая у него за пазухой, выскочила наружу и, в три прыжка преодолев расстояние до обрыва, исчезла из виду. Тут же внизу что-то гулко бухнуло, и от берега к гибнущему судну устремилась гигантская акула — самой рыбы не было видно в мутной воде, зато хорошо просматривался десятиметровый спинной плавник.

— К бою, — спокойно произнес Тапис, а затем, набрав в легкие побольше воздуха, проревел: — Да здравствует король си-Орет Веселый!!!

Честно говоря, я подумал, что наш предводитель спятил — такое бывает при обращении с магией. В голове у меня вереницей пронеслись ужасные сцены нашей гибели — чтобы вы получили о них представление, замечу, что в качестве варианта спасения я всерьез рассматривал прыжок с обрыва в море. Однако все оказалось не так страшно. Видимо, в армии имелись серьезные разногласия по поводу того, кто же должен быть королем Онизоти, а что касается торговой аристократии, то, полагаю, после затопления нижнего города эти люди имели все основания ненавидеть узурпатора. Так что, вместо быстрой и жестокой расправы над бедными торговцами, на обрыве возникла — назовем это так, дуэль на пять-шесть тысяч человек. Нас, естественно, сразу же закрутило и разделило, единственное, что я еще слышал, это был боевой клич Одорфа, больше похожий на рев мамонта.