Белая дверь

Я уже говорил, что придумал этот город. Он-то наверняка считает, будто я его дитя. Как бы не так! Да! Но в какой кошмарной полудреме можно было сочинить это дурацкое полукружье вдоль Оби, которое закрыли бетоном, обнесли проволокой и наставили там кучу заводов с охранниками по периметру!.. Да сам же ты и придумал, Иван Семёнович! Войну надо было выигрывать, не до архитектурных красот. Где еще их размещать? Котельный, станкостроительный, Трансмаш… Твои родственники ведь тоже прибыли сюда с одним из заводов – голодные, больные, раздетые. Отогрелись, спаслись. А едва на ноги встали, как Родину пошли спасать, на эти самые заводы пошли. Мамка твоя по семь километров на работу и обратно каждый день вымахивала. А диагноз еще не сняли – цинга, дистрофия. На тех заводах тебе родители и штаны заработали, и хлеб с колбасой, и мандат на дальнейшее проживание на этом замечательном свете. Потом вас всех предали, тихонько увели людей с заводов (как в той сказке – под волшебную дудочку). Да вы и сами хороши! Бежите вот…

Заводы кончились, заборы остались, количество охранников увеличилось, а внутри периметра лепят пельмени из мясных отходов!

Я подхожу к проходной механического завода и думаю, что следующая война будет самая кровавая в истории человечества: пушки из маковых рулетов, снаряды из кулебяк, штруделей и патроны из пельменей.

– Мне необходимо пройти на территорию, – обращаюсь к охраннику у турникета. – Вы не могли бы некоторое время покачать коляску с моим внуком? Он спит и будет спать еще долго.

– Вы с ума сошли, мужчина, я же при исполнении, я в форме, я, я, я…

– Да успокойтесь Вы, пожалуйста, не нужен мне Ваш завод, что я, пельменей не видел? Да и внука у меня никакого нет. А детская коляска… Это я собирал по запчастям пулемет по чертежам из вашего КБ. Вот, получилось то, что получилось…

Я неспешно прошел вдоль бетонного забора и в дальнем углу наружного периметра заметил затянутую грязью и поросшую травой крышку люка. Поковыряв грязь на крышке, с трудом прочел вылитую на чугуне надпись: «Поставщик двора Его Императорского Величества». Где-то этот вензель мне уже попадался… Точно, вспомнил: я поставил его на лицевой части балкона рядом с квартирой Саши Родионова!

Утром видок у всех был еще тот. За исключением Галки – испытанного бойца. Мы и вправду поехали покупать машину. Кто помнит, тот знает. Семьдесят третий год. За машинами трудящиеся люди стоят в очередях по двадцать лет, отмечаясь ночами на тайных сходках. Выбывший из очереди по смерти или другой какой уважительной причине вызывал бурю восторга. В Москве существовала какая-то дурацкая система открыток. Некое ведомство отслеживало твою очередь и оповещало о подходе ее с помощью почтовых карточек. Хороший бизнес! Ивану Павловичу принесли открытку на дом в назначенное время за деньги, равные цене машины.

В общем, в то же утро мы оказались в кабине замечательной «копейки», весь день гоняли на ней по Москве и, что самое удивительное, не совершили ни одной аварии. Иван Павлович не уступал руль никому, даже космонавту в штатском, сопровождавшему нас все время. Притом надо отметить, что сам хозяин авто, по его словам, садился за руль лет тридцать назад. Но как он знал Москву! Мы заезжали в маленькие глухие дворики, и Иван Павлович рассказывал, рассказывал…

– Сломают, – безнадежно махнул он рукой, и мне это тогда показалось верхом безумия.

Как сломают? За что? Как вот это можно сломать? Я без устали крутил головой, разглядывая старинные постройки и вдруг наткнулся взглядом на балкончик. Это же мой балкончик! И литье знакомое, и вензель николаевский посредине!

– Сашка! – заорал я, уверенный, что сей же час из-за шторины высунется всклоченная рыжая борода Родионова. – Сашка!

Трижды за дорогу Галка нашептывала мне, будто ночью она не поддалась на Ванечкины горячие уговоры. Наверно, сильно опасалась, что не услышу с первого раза. По наивности я подумал было, что она боится Юрку, потом понял, в чем дело. Она умнее и хитрее Юрки, меня и даже самого Ивана Павловича вместе взятых.

Когда Галка собиралась на свое место в общежитие, я услышал, как Ванечка обещал ей ковровую дорожку в бриллиантах. Но я уже знал, что нужно Галке. И не сомневался: она это получит.

Мой разводящий и сводящий, мой вечный соглядатай зудит беспрестанно:

– Все хочу тебя спросить: а ты сам-то как определяешь свое сегодняшнее состояние? Как самое ужасное в жизни или бывали времена почище? Мне интересна твоя личная оценка себя. От этого надо плясать, как от той печки. Просеять мусор сквозь колосники головы и определиться. А так можно сколь угодно долго переливать из пустого в порожнее. Я, например, не очень уверен даже в том, что ты можешь решиться на такой отчаянный поступок, как переезд в «центр мира». Ты же в принципе человек абсолютно оседлый и уехать от цивилизации навсегда вряд ли сможешь. Или я ошибаюсь?

Глава четвертая