Белая ферязь (СИ)

— Он наш Друг! — не уступала Mama. — А ты ему три рубля хотел дать!

— Я бы ему и пять дал, да только нет у меня денег. Три рубля он честно заработал. Натурщику дают за сеанс рубль, хорошему — два, но ему же пришлось сюда добираться. Поезд, извозчик. Опять же репутация Наследника, мы здесь за всё платим втридорога. Ну, и рисунок мне удался. Три рубля — справедливая плата. И да, мне нужны карманные деньги, но их я заработаю сам.

— Но почему ты сделал вид, что не узнаёшь его?

— Видите ли, Mama, прежде Григорий приходил к маленькому мальчику Алёше, приходил, и как мог, его утешал, за что я ему, конечно, благодарен. Но сегодня он пришел к Наследнику. И вы, Mama, мне, Наследнику, заявили, что он хочет меня видеть. Но почему-то не спросили, хочу ли его видеть я. Вы, Mama, забыли, что он — подданный, а каждый подданный должен знать свой чин и своё место. Иначе не будет порядка, а будет смута. Чего я, как Наследник, допустить никак не могу.

— Но… Не мог бы ты быть к нему помягче? — сказал Papa. — Григорий многое повидал, многое знает…

— Что значит — «не мог бы»? Разве я буду видеться с ним снова? В нашей стране множество превосходных, интересных, талантливых людей — врачей и воителей, путешественников и поэтов, тружеников и дипломатов, инженеров и авиаторов, драматургов и художников. И я хочу видеть их, говорить с ними, получать от них знание. Это будет полезнее во всех отношениях. А Григорий, что Григорий… Поговорю и с ним… как-нибудь. Портрет маслом напишу — если научусь писать маслом.

На таком сомнительном компромиссе родительский час и завершился.

— Мы проводим тебя, — сказал Papa примирительно. Его тоже беспокоит лестница.

И они проводили.

— Алексей, ты говорил, что тебе удался рисунок с Григория Ефимовича, — сказал Papa.

— Думаю, удался, — скромно подтвердил я.

— Не покажешь?

— Отчего ж не показать, — и я протянул Papa альбом.

Он раскрыл его. Долго смотрел, потом молча протянул Mama.

Та тоже смотрела долго, потом закрыла альбом. Не хотела видеть. Боялась.

— Это… Это твоя работа? — спросила она.

— Вы же видели, Mama.

— Кто тебя научил так рисовать?

— Жизнь, — сказал я. — Хотя посещать Академию Художеств я бы не прочь. Маслом учиться писать, общаться с другими, и вообще…

Papa и Mama пожелали мне добрых снов, Mama даже поцеловала — и они удалились. Думать и гадать.

Положим, они почти уверены, что кто-то меня настраивает против Распутина, хотя и непонятно, кто, где и когда, я всё время на виду. Но почему я говорю не так, как должно восьмилетнему мальчику? И, наконец, откуда взялось у меня умение рисовать?

Я раскрыл альбом.

На первый взгляд, портрет как портрет. Благообразный человек спокойно смотрит перед собой. Нет, для восьмилетнего и это очень удивительно, но здесь другой случай.

Через короткое время становится видно, что и смотрит человек не так уж спокойно, и что вид у него не вполне благообразный. А еще через пару минут хочется просто закрыть альбом, и не видеть этого человека. Слишком уж тревожно.

Да, научился. И догадываюсь, каким образом.

Всего-то и нужно — сначала умереть, а потом воскреснуть.

Глава 8

9 февраля 1913 года, суббота

Выясняем отношения

— Как красиво!

Сёстры разглядывали новенькие, пахнущие клеем и краской книжки. «Три поросёнка» вышли в свет! И нам привезли целую пачку, сто экземпляров.

Это тётя Ольга, великая княгиня Ольга Александровна расстаралась. Заказала издательству «Парфенон» подготовить и выпустить тираж, тысячу экземпляров. За свой, то есть тётушкин, счёт. Её вклад в спасательную экспедицию.

Тысяча экземпляров — мало? Но так и задумано. Эта тысяча — «специальное издание», нумерованное, оно будет распространяться в высшем свете по возвышенным же ценам. Кто сколько даст. А потом, по завершении, наступит время тиража «общедоступного издания», уже от издательства, первый завод десять тысяч экземпляров, дальнейшая судьба — по результатам продаж. Наши отчисления, роялти — пятьдесят процентов. Это вам не ЭКСМО, да и с императорской семьёй шутки плохи.

«Специальное издание» распространять будет и сама тетя Ольга, и её подруги и знакомые из благотворительных организаций. А не хотим ли попробовать себя в этом деле мы?

Хотим! И попробуем! И вот перед нами сотня книжек.

Выглядят хорошо, даже отлично.

Но кому мы можем их продать? Где? Когда?

Были у меня идеи, которыми я поделился с Ольгой Александровной, и та их одобрила.

И вот мы сидим и работаем. Каждый подписывается под своим персонажем. Я — Волк, Анастасия — Ниф-Ниф, Мария — Нуф-Нуф, а Татьяна — Наф-Наф. Ольга оставляет автограф прямо на первой странице, рядом с автором — бароном А. ОТМА, всё с заглавных букв.

Тетушка своим подругам под огромным секретом поведала, что барон А. ОТМА — это цесаревич и его сёстры, Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Только т-с-с-с, никому! Ну, конечно, конечно, конечно…