Белая ферязь (СИ)

Мундир мне вчера поднесла депутация Уральского войска, мундир Лейб-Гвардии Уральской казачьей Его Императорского Величества сотни, к которой я приписан с рождения. Papa — шеф, я же числюсь рядовым казаком. И в то же время я — атаман всех казаков. С ума сойти можно.

Эх, будь мне не восемь лет, а шестнадцать, да будь я здоров, да кабы мне бы да на ворона коня! А так что проку в моём атаманстве?

Но я постараюсь, и будет прок.

Мундир хорош. Чуть великоват, пошит на вырост, но это не беда. Портные есть, подгонят под размер.

— Снегирь — очень полезная птица, — важно сказал я. — Истребляет зимних комаров.

— Зимой комаров не бывает, — возразила Анастасия.

— Потому и не бывает, что снегири всех истребили. И нашего знаменитого полководца Суворова называли снегирём:

Что ты заводишь песню военну

Флейте подобно, милый снигирь?

С кем мы пойдем войной на Гиену?

Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?

— Богатырём буду я. Но форма формой, а содержание содержанием. Я вам газету принёс про нашего мальчика, — и я помахал газетой, которую до этой минуты прятал за спиной. — Только что из Москвы.

Да, это была «Газетка для детей и юношества», та самая. Но главное другое — в приложении к «Газетке», на отдельном листе, была напечатана наша сказка «Приключение Непоседы и его друзей». С нашими же иллюстрациями. Не вся, конечно, сказка, лишь эпизод с оторвавшимся от Солнца куском.

И сёстры исполнились волнующим чувством, чувством автора, видящего свое творение в типографском воплощении. Книга — это одно, а газета — другое. За книгой нужно идти в книжную лавку, книгу нужно выбрать из сотен других, книгу нужно купить. Газета же разлетается по всему по белу свету как бы сама, как бы нечувствительно, и попадает на стол тысячам и тысячам читателей очень и очень быстро.

Я применил собственный метод. Думаю, что собственный. Рассказываю сказку, а сёстры потом по памяти восстанавливают текст и записывают. Восстанавливают вольно, добавляя одно и опуская другое, делая сказку современной, созвучной духу сегодняшнего дня. Дня одна тысяча девятьсот тринадцатого года. И, рисуя Цветочный город и Огурцовую реку, тоже устраняют разницу во времени.

Сейчас мы готовим историю о том, как Непоседа был художником. Стратегия наша такая: маленькие рассказы публиковать в «Газетке», а потом издать книжку из этих рассказов, плюс Большое Путешествие На Воздушном Шаре.

Конечно, в «Газетке» мы публикуемся с разрешения Papa и Mama. Кому как не нам показывать образцы высокохудожественной, и, одновременно, нравственно безупречной современной литературы для подрастающих подданных? Кому как не нам открывать для детей и юношества путь к суверенному русскому монархическому мировоззрению, чтобы не в анархисты шли, не о республике мечтали, а строили светлую Империю светлого будущего? Матушка Екатерина не чуралась литературного труда, напротив. А королева-дева Елизавета, которую считают подлинным автором пиэсс, якобы написанных Шекспиром? С такой речью при поддержке сестер выступил я и, похоже, мы убедили августейших родителей. И вообще, Mama внимательно прислушивается к моим словам, ища в них то, чего, может, в них и нет.

А непосредственную связь с «Газеткой» помогла наладить ma tante Великая княгиня Ольга Александровна. Не желаете ли публиковать новые произведения барона А. ОТМА?

«Газетка» за барона ухватилась, предложила барону наилучшие условия, и вот Непоседа появился в приложении, заняв целую полосу. А на первой полосе издатель, госпожа Панафидина, уведомила читателей, что барон А. ОТМА отныне будет публиковать свои произведения в «Газетке», подписная цена на год три рубля пятьдесят копеек, на полгода два рубля ровно, цена одного номера в киосках и у разносчиков — семь копеек.

Интересно, насколько барон А. ОТМА увеличит тираж «Газетки»? Если, конечно, он увеличится, тираж.

С «наилучшими» условиями за сказку и иллюстрации мы получим восемьдесят пять рублей чистоганом. Всего таких сказок в газете будет пять, значит, четыреста двадцать пять целковых. Будь мы детьми учителя гимназии, или почтового чиновника, или земского врача, то деньгам бы возрадовались, четыреста двадцать пять рублей в наше время, в тринадцатом году двадцатого века — сумма изрядная. Ну, а поскольку мы те, кто есть, то радуемся известности. Славе. То есть мы надеемся на известность и славу. Посмотрим.

И сестрички побежали к себе, работать над главой «Как Непоседа был музыкантом».

А я пошёл в малую библиотеку, которую выпросил на сегодня у Papa под временный кабинет. Не в детской же принимать серьёзных людей.