Белая ферязь (СИ)

А Papa работает. Принимает доклады министров. Говоря иначе — управляет страной в ручном режиме. И читает множество документов. Я захожу иногда в его кабинет, и вижу: бумаг море, и большое море. Не Азовское, не Чёрное, а Средиземное. Даже наискосок прочитать их все сложно. Прочитать и понять — ещё сложнее. А прочитать, понять и принять верное решение — ну, не знаю. Мне кажется, что невозможно. Да и не нужно. Не должен Государь принимать решения по меню-раскладке на флагмане Черноморского флота. Не потому, что это маловажно, а просто на это есть командир «Евстафия» капитан первого ранга Галанин. А у Галанина есть судовой эконом, есть врач, и есть главный повар, или как там у военных моряков — кок? Не суть. О Галанине я узнал из бумаги на столе Papa, там, собственно, всё уже было решено, а Государь должен был это решение утвердить. Подписать то есть. Но есть ли у Papa знания, позволяющие сделать верное заключение? И есть ли у него время вникать, сколько нужно мяса на человека, а сколько рыбы? Нет, ни знаний нет, ни времени. Просто прочитает и подпишет. Так не лучше ли, чтобы утверждал командующий Черноморским флотом? Ему и ближе, и виднее.

Нельзя, считает Papa, самодержавие — значит, самодержавие. Государь отвечает за всё.

Есть у меня идея — насчет секретаря, помощника. Которому можно доверять и которому нужно доверять. Сестрице Ольге осенью исполняется восемнадцать. Самое время начать трудовую жизнь, поддержать династию. Есть рабочие династии, есть профессорские династии, а у нас — императорская. Нужно же кому-то быть Императором. И она — вероятная кандидатура. Пусть вникает. Пройдёт курс делопроизводства, возглавит личную канцелярию, а потом станет не просто секретарём, а Генеральным Секретарём. Возьмет на себя повседневные дела — кадры, к примеру. Кадры решают всё. В смысле — Отдел Кадров, ага.

И потому я стал читать Les Aventures du capitaine Hatteras. Все послы, которых я видел во время представления, говорили по-французский, сегодня он, французский — язык дипломатии. И писатели французские ещё в моде, и в Первую Мировую французы стойко и мужественно сражались — а потом как-то сдулись. Почему, отчего? Нас этому не учили в двадцать первом веке. Нас всё больше патриотизму учили, но и с патриотизмом не всё понятно. Скорее, всё непонятно. В старых учебниках, советских, чёткое деление: пролетарий хорошо, буржуй плохо. А в новых не понять. Если буржуй плохо, то почему всё правительство у нас миллиардеры? А если буржуй хорошо, то почему все буржуазные страны вдруг враги?

Маркса, что ли, почитать? Ну да, Маркса, конечно. Когда я узнал, что он всю жизнь расплачивался деньгами Энгельса, то тут же и понял его экономическую теорию. Нет, может понял неправильно, но… И сейчас я с полным основанием могу сказать, что знаю, что ничего не знаю.

Но в восемь лет это простительно. Зато я рисую хорошо.

Время шло к обеду, когда за мной опять пришел Никита Сергеевич. Papa собирает нас в Угловой Гостиной. Срочно. Форма одежды произвольная.

В сегодняшнем распорядке дня ничего такого не намечалось, это я знаю наверное. Что-то случилось?

И точно, что-то случилось. Когда я и сестры пришли в Угловую Гостиную, Papa же ждал нас.

— Дети! Сегодня… полчаса назад я узнал, что умер дядя Вилли, — сказал Papa голосом спокойным, но от спокойствия этого побежали мурашки по спине.

Дядя Вилли? Кайзер Вильгельм? Значит, история уже изменилась? И мои знания стали бесполезными, как рубль в две тысячи двадцать шестом году?

— Мы все скорбим. Я объявляю дворцовый траур. Сейчас поеду к Mama, постараюсь утешить её, хотя как утешить? Она потеряла брата, я — дядю, вы — дедушку… — Papa продолжал говорить, но я понял, что речь идет о другом дяде Вилли. Я ошибся. Германский кайзер мне дядя, а не Papa, с Papa они кузены. Брат Mama — это брат вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. Кто?

Я недаром зубрил генеалогическую рощу царствующих домов. Дядя Вилли — это Король Эллинов, то есть греческий король Георг Первый, Кристиан-Вильгельм-Фердинанд-Адольф-Георг Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургский, сын датского короля Кристиана Девятого и его жены Луизы Гессен-Кассельской, сын родителей нашей бабушки, вдовствующей императрицы. Почему Papa зовет дядю Вилли, а не Джорджи? Не знаю. Сложно всё, запутанно. Мало что дядя Вилли — настоящий дядя Papa, так его жена, Ольга Константиновна, дочь Великого князя Константина Николаевича, внучка Николая Павловича, и так далее, и так далее. Тётя нашего Papa по крови. Близкородственные браки. Гляну я — одна семья на таком воскреснике: все друг другу сыновья, али даже крестники.

Вот и получаются наследники-гемофилики вроде меня. Нет, точно Ольге нужно в мужья японского или китайского принца. Оздоровить династию.

— Умер? Отчего же? — спросила Mama. Она пришла вместе с нами, и сообщение Papa для неё было новостью, как и для нас.

— Его убили, — глухо ответил Papa.

Вот тебе и раз!

Я ничего не знал о смерти греческого короля Георга Первого. В школьную программу двадцать первого века это не входило.