Белая гвардия Михаила Булгакова

Те чуть тёку не дали. Но подсыпали кубанцы, опять застрочили пулеметы л загнали наездников за кукурузные поля на плато, где видны в бинокль обреченные сакли. (…)

Готово дело. С сакли поднялись клубы черного дыма. Терцы поскакали за кукурузные пространства. Опять взвыл пулемет, но очень скоро перестал.

Взяли Чечен-аул…

И вот мы на плато. Огненные столбы взлетают к небу. Пылают белые домики, заборы, трещат деревья. По кривым уличкам метет пламенная вьюга, отдельные дымки свиваются в одну тучу, и ее тихо относит на задний план к декорации оперы "Демон".

В результате двухдневных боев Чечен-аул пал. Остатки войск Узун-Ханжи, онимые гусарами и казаками, вынуждены были вновь укрыться в горах. Этот выигранный бой, в котором в качестве военного врача участвовал Михаил Афанасьевич Булгаков, стал главным результатом всей экспедиции. В юследующем чеченцы почти без сопротивления переходили на сторону белых. Зскоре из них была даже сформирована целая дивизия, которая воевала с красными на Украине и в Крыму. О самом интересном замирении чеченского селения поведал нам поручик Станюкович. Интересно то, что с чеченцами именно из этого селения встретился отставший с медицинской двуколкой Михаил Афанасьевич, о чем он так же рассказал в "Необыкновенных приключениях доктора". Вот что повествует в своих воспоминаниях Н. Станюкович:

"И вот луч солнца прорвался в расщелину гор и упал прямо на холм, увенчанный аулом — целью нашей экспедиции. Аул, как чалмой, прикрывает темя холма. Дворы верхнего кольца строений, окружающие мечеть с минаретом, являются крышами-потолками для следующего ряда, ниспадая ярус за ярусом. Надменно смотрела эта крепость Ислама на приближение "гяуров", но за дальностью расстояния и неровностью почвы аул казался безжизненным.

Однако, сверху нас заметили. Еще две, три петли дороги, и перед полком, заслоняя свой дом, рассыпавшись цепью, красовался конный отряд значительной численности. Я сказал "красовался" и не оговорился: под зеленым знаменем Пророка стояли всадники на бесподобных легких конях арабских кровей. Горцы вышли в бой, нарядившись в праздничные черкески, увешенные холодным оружием. Кинжалы и гнутые шашки "клынчи" дамасской закалки, в серебряных и золотых ножнах, усыпанных самоцветами. Большинство было вооружено старинными пищалями, но встречались и винтовки турецкого образца. Их возглавляли величественные белобородые старики под зелеными чалмами паломников Мекки. Горцы стояли в полной неподвижности, как бы позируя для потомства. Да, в сущности, оно так и было… (…)

Но вот мы вышли на ровное поле. Полковник Г-бов своим знаменитым командным голосом взревел:

Полк в атаку — марш, марш!!! — и тысяча всадников, обнажив шашки, с места перешла в галоп с таким сокрушающим "Ура!", которое, казалось, вырвалось из одной исполинской груди.

Раздалось ответное — Алла! — и две конные массы понеслись друг другу на встречу.

Но что это? Горцы, несмотря на поощрения стариков, начинают сдавать, осаживать и вдруг, с такой же стремительностью, поворачивают своих скакунов и уносятся вдоль стен оставляемого аула в надежное ущелье… (…)

Не прошло и двух часов, как на соседнем холме показался наш противник. Белый флаг теперь соседствовал с зеленым, но это нисколько не мешало ни красоте, ни величественности зрелища.

Полковник Г-бов один выехал вперед, жестом предлагая старейшинам приблизиться.

Спустившись в пологую долину, около полусотни горцев, возглавляемых своими патриархами, поднялись к нам и остановились в ожидании. Полковник, сопровождаемый одним "толмачем"-переводчиком, двинулся навстречу. Выехал вперед и глава аула. Он неторопливо отстегнул свой драгоценный клынч, поцеловал его и с глубоким достоинством поклонился, говоря на прекрасном русском языке:

Полковник, дарю тебе мое оружие. Я ошибся — признаю. И пусть наш путь будет впредь общим.

— Верю, — последовал ответ. — Война окончена. Между нами дружба".

В тот же самый день, спустя всего несколько часов после заключения мира между белым отрядом и чеченцами, по той же дороге проследовал и Михаил Афанасьевич Булгаков со своими спутниками. Естественно, о мире он знать не мог, а потому, увидев чеченцев, приготовился к близкой смерти: "Готово! Налетели. Вот они, горы, в двух шагах. Вон ущелье. А из ущелья катят. Кони-то, кони! Шашки в серебре… Интересно, кому достанется моя записная книжка? Так никто и не прочтет! У Шугаева лицо цвета зеленоватого. Вероятно, и у меня такое же. Машинально пошевелил браунинг в кармане. Глупости. Что он поможет! Шугаев дернулся. Хотел погнать лошадей и замер.

Глупости. Кони у них — смотреть приятно. Куда ускачешь на двух обозных? Да и шагу не сделаешь. Вскинет любой винтовку, приложится, и кончен бал.

Э-хе-хе, — только и произнес Шугаев.

Заметили. Подняли пыль. Летят к нам. Доскакали. Зубы белые сверкают, серебро сверкает. Глянул на солнышко. До свиданья, солнышко…

… И чудеса в решете!.. Наскакали, лошади кругом танцуют. Не хватают, галдят: Та-ла-га-га!