Белая и пушистая

Мы поднялись на третий этаж. Судя по лестнице в конце коридора, он не был последним.

«Значит, я нахожусь в многоэтажном здании», – сделала я глубокомысленный вывод и усмехнулась про себя.

Подойдя к какой-то двери, Вован открыл ее ключом и, пропустив меня вперед, тут же закрыл, оставив одну.

Я осмотрелась. Что ж, весьма уютная комнатка с большими окнами. Я тут же подошла к одному из них и посмотрела вниз. Двор ярко освещался фонарями, он был довольно большим, и по нему ходило несколько доберманов, лениво посматривающих друг на друга.

«Должен же быть какой-то выход отсюда!» – пронеслось у меня в голове. Я давно уже считала, что спасение утопающих является исключительно делом самих утопающих. Надежды на то, что за мной приедут и освободят, не было никакой…

Вообще комната больше смахивала на чью-то спальню. Посередине стояла огромная кровать и тумбочка. Сбоку, около стены – встроенный шкаф.

Я устало присела на краешек кровати. Оставалось только одно – надеяться на чудо.

* * *

Подполковник Мельников сидел у себя в кабинете и ужасно злился. Стрелка часов неумолимо приближалась к половине восьмого, а Татьяны все еще не было. Он встал и нервно заходил по кабинету.

Таня откровенно опаздывала, и это было совершенно на нее не похоже. У нее, конечно, были свои недостатки, но она являлась прежде всего сыщиком и опоздания даже на пять минут считала плохим тоном. Во всяком случае, если речь шла о деловой встрече. А к нему она не на свидание собиралась, чтобы вот так глупо, по-бабски, набивать себе цену.

Насупившись, он в раздражении набрал номер ее сотового. Выдержал десять долгих гудков и положил трубку. Часы уже показывали без двадцати восемь. Мельников подошел к телефону и, набрав номер архивариуса, отменил встречу.

– Не знаю, что случилось, – оправдывался он, – но только сегодня не получилось. Вы уж извините.

– Ладно, не переживайте. Если что, звоните, – ответил архивариус. – Я практически всегда на месте. Можно договориться на другой день.

– Да понятно, какой разговор, – раздосадованно произнес Андрей и положил трубку.

Походив немного вокруг стола, он, однако, снова ее поднял и позвонил. Татьянин сотовый по-прежнему не отвечал, хотя и не был отключен. Андрей положил трубку и тяжело вздохнул. Какое-то нехорошее предчувствие начало закрадываться к нему в душу, и как он ни старался себя успокоить, у него ничего не получалось.

Он сел за стол и, нервно барабаня пальцами по его поверхности, пытался вычислить место Татьяниного пребывания. После пяти минут размышлений он четко осознал, что толком ничего об ее идеях в деле клиники Асташова он не знал. Он не знал, куда и насколько глубоко она залезла, и ужасно досадовал на эту свою оплошность.

По жизни он был довольно флегматичным человеком и считал, что всему свое время. Он привык, что своими размышлениями Татьяна делится тогда, когда считает нужным. Он знал, что она занимается клиникой Асташова, и ему было достаточно этой информации, чтобы помогать ей. В подробности он не вникал, так как напрямую не занимался этим делом.

«Может, она до сих пор в клинике торчит? Может, там опять что-то случилось?» – подумал подполковник и вновь потянулся к телефонной трубке…

Потратив некоторое время на выяснение номера клиники, он набрал его, но был разочарован, когда дежурный врач ответил ему, что Татьяна как уехала днем, так больше не появлялась.

Мельников в задумчивости подошел к окну. На город опустилась тьма. И где-то в этой тьме пропала Татьяна…

* * *

Прошло где-то около часа. Я сидела неподвижно на кровати и пыталась найти выход из создавшейся ситуации, но, как ни крути, ничего не получалось. Может быть, меня держат здесь специально, чтобы потянуть время? Но зачем?!

Тут в коридоре послышались шаги и голоса. Я вздрогнула, очнувшись от своих мыслей. Похоже, что хоть что-то сейчас должно проясниться.

В двери повернулся ключ, и на пороге появился Виталий Степанович Стригунец собственной персоной.

– Мы еще не спим? – удивленно спросил он. – Тебе вообще-то лучше это сделать. Домой ты сегодня точно не попадешь.

И тут меня осенила догадка, которая могла помочь выбраться отсюда! Только бы Стригунец поверил мне, только бы клюнул!

– Послушайте, – сглотнув слюну, проговорила я со слезами на глазах. – Но ведь это безумие – держать меня здесь! Меня хватятся, будут искать! Мы в восемь вечера должны были встретиться с моим женихом! Он позвонит мне на сотовый, тот не ответит – и что? Вы думаете, он не будет волноваться? Тем более он знает, чем я занимаюсь!

Стригунец нахмурился.

– С женихом, говоришь? – задумчиво поскреб он гладко выбритый подбородок, а затем криво улыбнулся, видимо, приняв решение: – Ты уж извини, но мне придется отменить твое сегодняшнее свидание. Но я человек мягкосердечный и заботливый, поэтому на, – он протянул мне свой сотовый, – позвони-ка своему кавалеру и скажи, что у тебя дела и что ты задержишься дня на два-три.

– На сколько? – испуганно переспросила я. – Он не поверит!