Белая, как молоко, красная, как кровь

Полночь. Сижу там, куда прихожу всякий раз, когда мир должен наконец завертеться в правильном направлении. В таких местах, как это, есть кнопка, которая позволяет вернуться к предыдущей песне. Нажмёшь её, и мир возвращается на место. Нажмёшь, и проблема не просто исчезает – её и в помине не было. Короче, несуществующие места. Но одно такое всё-таки есть: красная скамейка на набережной. Его знаю только я. И Сильвия.

Обхватил голову обеими руками, насколько позволяет загипсованная рука… и плачу, не перестаю плакать с тех пор, как убежал из больницы. Да, потому что я убежал от своей мечты. От своей искалеченной мечты. Сжимаю письмо к Беатриче, написанное Сильвией, промокшее от моих слез. Зубами и здоровой рукой рву его на мелкие клочки. И бросаю в воду. Туда летит моя чёрная, выплеснутая на бумагу душа.

И теперь все её частицы тонут в воде и уплывают куда-то, и никто никогда не сможет собрать их воедино – никто. Тону вместе с каждым из этих кусочков бумаги. Тону миллион раз. Ничего больше не осталось от моей души, её унесло течением. Буду сидеть тут один. В тишине. Мобильник выключен. И пусть весь мир страдает, не зная, куда я делся. Пусть весь мир ощутит одиночество и забвение, какие я сейчас испытываю. Без умирающей Беатриче, оставшейся без волос. Без Беатриче, у которой нет сил. А я даже не узнал её – мою мечту. Убежал от девушки, которую хотел оберегать всю жизнь. Я – подлец.

Меня нет.

Бога тоже.

Внезапно просыпаюсь. Счастливый. Это всё снилось. Беатриче здорова. У неё огненно-рыжие волосы. Вот она – моя настоящая мечта. И бог есть, даже если и не верю в него, какая разница. Слышу, кто-то зовёт:

– Лео!

Вздрагиваю и никого не узнаю. Я не у себя в постели. Джек Воробей не смотрит на меня со стены своими сумасшедшими глазами, и умираю от холода. Сижу на своей скамейке и передо мной – Сильвия и карабинер. Вот это действительно сон так сон. Моя волшебная скамейка, Сильвия и карабинер?! Смотрю и не вижу.

– С тобой всё в порядке?

Это спрашивает Сильвия; у неё опухшие глаза. От сна, а может, от слёз. Смотрю на неё и не понимаю.

– Нет.

Карабинер что-то говорит куда-то в темноту и добавляет:

– Нашёлся.

Сильвия опускается рядом со мной, обнимает за плечи, мягко привлекает к себе и говорит:

– Пойдём домой.

Смотрю на чёрную воду в реке, на отражения фонарей, похожие на подвешенных рыб. Вот и моя душа теперь там же. Столько бумажных рыб подхватило течение. И никогда не вернутся. А слово «дом» – как все остальные, даже хуже, ведь ещё неизвестно, что меня там ожидает. Опускаю голову на плечо Сильвии и снова плачу, потому что я – плохой человек.