Белая как молоко, красная как кровь

Беатриче умирает, и ничего нельзя сделать. Интернет на этот раз ошибся во всём. Мне наплевать, попадёт ли она в рай и воскреснет ли когда-нибудь. Она нужна мне здесь и сейчас, я хочу прожить с ней всю свою жизнь, хочу ласкать её огненно-рыжие волосы и лицо, хочу смотреть в её глаза и смеяться с ней, и веселить её, и говорить, говорить, говорить, ничего не говоря, но говоря всё. Смерть — это проблема, которая больше не имеет ко мне никакого отношения. Теперь мне нужно заниматься только жизнью, а поскольку она короткая и хрупкая, надо сделать её долгой и сильной, наполненной и нерушимой. Прочной, как железо.

СМС от Сильвии: «Позанимаемся?» Я больше не собираюсь заниматься. Ни к чему. Отвечаю: «Нет, извини…» Сильвия тотчас спрашивает: «Чего боишься?» Чего боишься??? При чём здесь это? Она что, тоже сходит с ума? Потом начинаю догадываться. Проверяю эсэмэску, которую отправил ей. «Нет, боюсь…» А, всё та же T9. Случайно, не заметив, я набрал «боюсь» вместо «извини». Не перечитал и отправил «Нет, боюсь…». T9, к сожалению, права. Говоря правду, отвечаю: «Всего».

Молчание. Молчание, от которого можно сойти с ума, молчание, от которого хочется сорвать с себя одежду, выскочить голым на балкон и заорать всему свету, что я сыт всем этим по горло. Я не железный, я не огонь, я — никто.

СМС от Сильвии: «Встретимся через полчаса в парке?» Отвечаю: «Да». Однако не пойду, пусть остаётся одна, как я. Я — подлец, лицо у меня залито слезами, самыми горькими слезами, какие только могут быть. В них девяносто процентов соли — одиночества и всего десять воды.

Страдание настолько сильное, что при такой концентрации даже не утонуть, можно только болтаться на поверхности.

Вечер.

Мрак снаружи, пустота в душе. Чувствую себя виноватым. Обидел единственного человека, который ни при чём и который хочет помочь мне. Сильвия молчит. Представляю, как сидит она сейчас одна на скамейке, уставившись в землю, и поднимает свои голубые глаза на каждого, кто проходит мимо. Сейчас мне совсем плохо. Пишу ей: «Извини. Увидимся завтра». Белое молчание. Но почему, отыскав уединение и укрывшись в нём, вдруг прихожу в ужас? Почему жду, когда кто-то бросит мне спасательный круг, а потом не ловлю его? Может, и пойму со временем, на что я способен, разберусь в своих мечтах, — но смогу ли когда-нибудь действительно что-то сделать или так и останусь навечно утопающим, который не даёт спасти себя?.. Поведу Терминатора писать.

Сегодня и он сгодится, чтобы помолчать.

Всю ночь ломал голову, что сказать Сильвии, как попросить у неё прощения. За какие-то несколько часов не осталось и следа от моей железной брони, она сделалась мягче сливок. Я — полное ничтожество.

Так или иначе, иду в школу и высматриваю в толпе Сильвию. Лишь на мгновение встречаюсь с ней взглядом: стеклянные глаза, в которых вижу только себя, но не её. Отворачивается от меня как от чужого. Это нежелание даже взглянуть заставляет ринуться за ней в толпу. Догоняю. И с неожиданной для самого себя силой хватаю за руку. Никогда раньше не делал так, даже в шутку. Сильвия высвобождается. И с обидой говорит:

— Я думала, у меня есть друг. Оставь в покое, ты умеешь только просить о помощи, а до других тебе нет никакого дела.

Не успеваю даже рта открыть, как она исчезает, словно в водовороте. Кидаюсь за ней, прорываюсь сквозь чащу брюк и оголённых поясниц, налетаю на двух-трёх верзил-старшеклассников, которые провожают меня пинками под зад.

— Пошёл ты…

Вижу, как Сильвия сворачивает в коридор, ведущий к туалетам, и, не задумываясь, влетаю следом за ней в женскую комнату, где полно девчонок, которые красятся, курят и сравнивают свои джинсы. Девчонки с изумлением смотрят на меня, а Сильвия запирается в кабинке.

— А ты, блин, какого чёрта сюда явился?!

Это спрашивает брюнетка с чёрными щёлочками вместо глаз, обрисованных фиолетовой тушью.

— Я… Мне нужно поговорить с одной девушкой.

Отвечаю так, словно это вполне нормально.

— Катись отсюда! Подождёшь за дверью. И вообще, забудь лучше о ней, она слишком хороша для такого недоумка, как ты.

Смеются. Услышав такое, шарахаюсь, как от клыков ощетинившейся злой собаки. Отступаю из женского туалета, пятясь, не спуская с девчонок глаз, и лечу в пропасть. Нет парашюта, когда падаешь в бездонный колодец полнейшей утраты душевных сил.

— А ты что делаешь здесь?

Понятное дело, это интересуется директор школы и требует, чтобы я последовал за ним в кабинет. Сначала убежал от Беатриче, потом обидел Сильвию, а теперь ещё решат, будто я любитель подсматривать за женщинами. Всего за какие-то двое суток я узнал все градации чёрного. Близко познакомился по меньшей мере с тремя из них и теперь определённо двигаюсь в сторону полнейшего мрака… жаль, что это не конец какого-нибудь трагического фильма, а только начало.

Родители, которых директор вызвал из-за моего аморального поведения, убеждены, что я не справляюсь с юношеским гормональным всплеском, который и заставил меня ворваться в женский туалет. Папа шепчет:

— Считай, что твои кости — пыль твоей тени.