Белая книга

И наконец наступала та прекрасная пора, когда в небе снова сияло весеннее солнышко и можно было выбежать на волю босиком. Весь косогор от ворот до нижних ветел темно-зеленый в желтых солнечных крапинах цветов. Тут на мураве ткачихи стелили льняные и посконные холсты, чтобы солнце их выбелило. И они лежали там белыми тропками. Утерпеть я не мог и бегал по ним то с горки, то на горку. И хоть были на них пятна моих следов, никто меня не бранил, потому как холсты эти еще не раз полагалось полоскать и снова расстилать на солнцепек.

БЕРЕЗОВЫЙ СОК

Когда скворцы запоют свои песни, а на болоте заквакают лягушки, в жилах деревьев пробуждается сладкая кровь. После хмурой зимы, почти сплошь проведенной взаперти, с радостным нетерпением ждал я того дня, когда пойду с дедом в березнячок возле баньки. В каждой руке у меня по лотку. Дед несет два ведерка, а в них топор, наверточек и пучок пакли. Дойдем мы до места, дедушка, задрав голову, оглядит березы и выберет самую красивую — в ней, говорил он, сок слаще… Потом он принимается буравить ствол с южной стороны. Наверточек острый. С тихим хрустом высверливаются и падают наземь желтоватые колечки стружек. Я их поднимаю и облизываю:

— Чистый сахар!

Дедушка высверлит дырку нужной глубины, вытащит иаверточек вместе с налипшей пробкой из мелких мокрых стружек, и тотчас по корявой коре покатятся торопливые белые капли. И впрямь казалось мне тогда, что это кровь и что березе больно — ведь рана глубокая. Однажды я робко спросил:

— Дедушка, а березе не больно, когда сверлят?

— Чего ж она не кричит? — отвечал мне дед, наворачивая паклю на широкий конец лотка.

Я смотрел, как дед вбивал лоток, как из маленькой скважины засочился сок и потек по желобку. Дед еще разок-другой пристукнул обухом топора по лотку — и вмиг брызги пеленой застлали мне глаза. Мы тут же подставили под лоток ведро. Кап-кап-кап! Ишь как потекло! Хоть и не ручьем, но и не капелью.

С этой минуты я приступал к своим обязанностям. Мне надо было часто делать обход, следить, не переполнялись ли ведерки, не относит ли ветер струйку сока вбок, мимо ведра. Тогда я срезал топкую ольховую ветку, вставлял ее в ведерко, верхний конец прислонял к лотку, и сок стекал по ней, а ветер напрасно силился сбить его с пути.

Я выуживал из ведерка мух, которые жадно устремлялись в него, а потом, распластав крылышки, отчаянно перебирали лапками, пытаясь выплыть, но не двигались с места. Приползали попить соку и муравьи и, позабыв осторожность, тоже тонули. Они лежали на дне, будто скрюченные черные цветочные рыльца. Иной раз утопленников набиралось так много, что сок бывал то ли с горчинкой, то ли чуть кислил.

Мне надлежало охранять сок и от школяров, потому что ополдень в нашем березнячке так и поблескивали козырьки школьных фуражек. Домашние посылали меня гнать непрошеных гостей. И я, гордый и важный, грудь колесом, шел выполнять поручение. Деревянные башмаки прибавляли мне росту, но как только я подходил поближе и видел, что у ведерок толпятся большие мальчишки, целый пяток, а то и десяток, храбрости у меня убавлялось/

— Эй, малый! Хочешь хлебнуть глоточек? — кричали они мне.

А я только стоял и глазел на них, прижавшись к стволу березы или осины.

Мальчишки опускались на корточки, наклоняли ведерко и, припав к нему, пили. Много соку выплескивалось на землю, а я только стоял и смотрел.

Сколько раз бывало — ребята все еще торчат у ведерок, а в школе уже звенит звонок. Тут они как припустят напрямик по болотцу, как поскачут с кочки на кочку — только брызги из-под пят во все стороны. Ведерки с соком они кидали где попало. Я ставил ведерки на место и страшно гневался:

— Бесстыдники! Воры! Разбойники!

И все же соку у нас набегало вдоволь. Мы наполняли и бочку, и кадушку, и несколько бутылей. До чего же вкусное питье — забродивший березовый сок! Молодые парни чертили на большой кружке мерки — отметины, а напившись, крякали от удовольствия:

— Вот это пиво так пиво!

Нам и на троицу хватало этого пива, которое, как говаривал хозяин, наварил для нас сам господь бог.

Когда на березах из рыжих сережек пробивались зеленые листочки, сок мутнел. И на вкус бывал кисловат, а на лотке кое-где появлялся густой, вроде сливок, налет. Дедушка говорил, что теперь подсочка березам во вред и больше пускать им кровь нельзя. И опять мы с ним вместе шли в березнячок. Дед вытаскивал из стволов лотки, а в ранки загонял затычки из сухого дерева, так что даже и неприметны были шрамы. И мне всегда представлялось, будто деревья тотчас выздоравливали и радостно смеялись.

Спустя дня два-три на березах уже вырастали большие зеленые листья. Войдешь в рощицу — от душистого запаха закружится голова. Так и тянет лечь ничком на землю, болтать ногами и смотреть, как в молодой мураве копошатся жучки и букашки, радуя глаз всеми красками земли и неба.

ЧЕРНЫЕ РАКИ