Белая кошка в светлой комнате

– Прекрасно! – не уловил юмора Софрон Леонидович, поэтому остался доволен. – Он писал о великолепии Севера, о белых просторах, о том, что чувствует себя там свободным. И так увлек меня, что я выразил желание посмотреть Север своими глазами, поехал к нему. И не узнал Никиту. Представьте: Север его согрел. Люди подобрались в том краю замечательные, чуткие, добрые, жизнерадостные. Прошли годы. Мы никогда не видели южного моря, да что там, много чего не видели, хотелось посмотреть. Отпуск решили провести у моря. И надо же было нам заехать сюда! Сначала Никита рвался к Кузьме, и мы побыли у него недолго. Но вскоре Никита впал в тоску – воспоминания на него действовали удручающе. В этот город мы приехали автобусом, отсюда много шло поездов к Черному морю. Тут на Никиту нахлынула ностальгия…

– А я ведь помню город. Давай погуляем немного? Я хочу посмотреть на дом, где мы жили с родителями. У меня был замечательный отец, я его хорошо помню. И маму. Правда, лица стерлись… ни одной черты не вижу. Странно, я их представляю в целом, но без лиц. Мама заставляла меня играть на пианино, а я терпеть не мог музыку… и Чайковского! Сейчас слушаю с удовольствием, а тогда… ненавидел. Отца арестовали, и вскоре нас выселили. Тоже отлично помню холод, дождь и прямую спину мамы, она на чемодане сидела. Нас взял к себе друг отца, неплохой мужик… его я подзабыл. Еще у нас была нянька Дарья, а раньше домработница… как же ее… Василиса! Я если попаду в тот двор, обязательно вспомню, где они жили… Только название улицы забыл. Как же быть? Буба, давай задержимся здесь еще на денек? Отпуск большой.

Буба и Никита блуждали по городу, но дом не находили. Все изменилось. Это был уже шестьдесят первый год, город отстроили, развалюхи в центральной части почти все снесли, на их местах воздвигли многоэтажные дома. И только по некоторым старым особнякам Никита узнавал места, где бегал мальчишкой. Он отыскал детский дом, который не изменился ни внешне, ни содержанием – там жили сироты, стоял долго у ворот, рассказывая Бубе, как они с Кузьмой пополняли желудок воровством. Наступил вечер. С трудом, потому что мест не было и пришлось дать взятку, поселились в гостинице. Буба проснулся утром, а Никиты уже не было в номере.

Огарев обратился в справку…

– Видите ли, мне нужен дом, где до войны жили военные. Он построен, если не ошибаюсь, в тридцать восьмом году.

– Думаете, этих данных достаточно? – вытаращилась девушка.

– Извините, – смешался Никита и отошел.

Но желание найти дом было навязчиво-маниакальным, словно от этого зависело его дальнейшее будущее. Напрягая память, по сохранившимся признакам он вычислял, где стоял дом. И нашел его! Никита остановился посреди двора, наблюдая за жильцами, выходившими и входившими в подъезд. Зайти и попроситься посмотреть квартиру было неудобно. Оказывается, он помнил столько незначительных событий из своего детства, которые согревали душу, поэтому улыбался. Сбоку услышал возню, повернул голову – женщина закрывала входную дверь, ведущую в полуподвальное помещение ветхого строения. Никита подошел к ней.

– Извините, здесь до войны жили две девушки – Даша и Василиса. Вы не знаете, что с ними стало?

На него с изумлением смотрела женщина безобразного вида.

– Ну, я Василиса…

– Василиса?! – ахнул Никита, и обезображенное лицо женщины уже не казалось ему уродливым. – А я Никита. Огарев. Не помните?

– О-о-ой! – схватилась она за щеки ладонями. – Никита?! Не может быть! Да как же это… Неужто ты тот малец? А какой красивый стал… точно полковник Огарев. Заходи!

– Вы же торопились… – стал отказываться он.

– Не, никуда не торопилась. Заходи. У меня, правда, не прибрано… Вот уж не думала когда-нибудь тебя увидеть! Заходи, садись, говорить будем.

Она села напротив Никиты у стола, подперла кулаком подбородок и прослезилась, а он рассматривал убранство комнаты – убогой, неопрятной, но его нисколько не коробило это, он радовался, будто по лотерейному билету выиграл дорогую вещь. Потом долго смотрел на Василису… И с чего взял, что она была красавица?

– Не узнаешь, – догадалась Василиса.

– Нет, – признался он.

– Да разве ж я тогда такая была? А ты вовсе мальцом был… Постой, а брат твой… Дениска… он где?

– Погиб, тетка Василиса.

– Иди ты! В войну?

– После.

– А не отметить ли нам свиданьице? Только у меня денег нету.

– Дело поправимое. – Никита достал деньги, отдал Василисе.

– Много.

– Ничего, тетка Василиса, что останется – твое будет.

– Я скоро… Надо же, Никитка! Огарев!

Она действительно обернулась скоро, за это время Никита нашел картошку, почистил и стал жарить ее на сковороде. Он ушел из гостиницы, даже чаю не выпив, а время за полдень, зверски проголодался. Василиса вроде как родня, поэтому хозяйничал у нее в доме свободно.

– Никогда бы не подумала, что ты картошку жарить научишься, – доставая водку и продукты из сумки, болтала вернувшаяся Василиса. – Ты ж к роскоши привык… – На это заявление Никита громко рассмеялся. – А что, нет, что ли? Вы вон как жили! А я до сих пор в подвале. Маманя умерла, а Дашка не стала подвал забирать.