Белая Кость (СИ)

Подтянув штаны, Холаф запрокинул голову и уставился в потолок. Как же бесит, что жена возбуждает его, а он её — нет! Промежность Янары всегда была сухой, не такой как у шлюх и крестьянок. Приходилось смачивать член водой или слюной. В противном случае он горел огнём, будто его ошпарили кипятком и сняли кожу. Всякий раз, направляясь к жене в опочивальню, Холаф выуживал из памяти образы непотребных девок, которые стонали очень правдоподобно и извивались как змеи. Или наоборот, старался думать о чём-то мерзком. Все его потуги вызвать неприязнь к Янаре были напрасны. Холаф переступал порог, глядел на красивое лицо, обрамлённое льняными волосами, смотрел в светло-голубые глаза, касался губами высокой скулы, щеки, горячего рта и понимал, что хочет законную жену как никакую другую женщину. И так три года…

— Я встречу его на выходе из ущелья, — прозвучал голос Сантара.

Холаф встряхнул головой:

— Прости, я не расслышал, что ты сказал.

— Я возьму своих людей, встречу на выходе из ущелья остатки отряда этого деревенщины и прикончу.

— Э нет, мой дорогой брат. Мы с тобой поедем в Фамаль, на похороны королевы Эльвы. И пробудем там, пока в столицу не придёт известие о гибели Хилда и Лагмера. Мы должны быть вне подозрений.

— Эти вояки выдадут нас с потрохами! Их надо сразу же уничтожить, не то разбегутся как вши.

Холаф протянул кубок отцу, взял второй себе. Сделав глоток, облизал губы:

— Этих вояк я нанял от чужого имени, а Флос будет молчать.

— В твоём отряде наёмники? — переспросил Сантар.

— Наёмники.

— Ну и дела… Неужели Выродки?

Мэрит-старший махнул плетью. Сантар едва успел отскочить в сторону; хвосты обвили спинку стула.

— Что я такого сделал, дядя?

— Ты рассуждаешь как болван. Первый вопрос лорда Айвиля: «С кем собрались воевать?» Нам нельзя говорить правду. Точнее, можно, но тогда Выродки убьют солдат Хилда и Лагмера, а их самих возьмут в плен. Нам такое не подходит. И лгать нельзя. Если скажешь Айвилю: «С таким-то хреном», а на деле поведёшь Выродков против другого хрена, они развернутся и уйдут. И плакали наши денежки. И наша победа вместе с ними.

— Подождите, подождите, — протараторил Сантар. — В истории много случаев, когда убивали и герцогов, и королей. И кто их убил, по-вашему?

— Кто-то из их окружения, там не подкопаешься. Либо наёмные убийцы.

— Так а Выродки кто? Разве не убийцы?

— Это же Выродки, наёмные воины, а не шантрапа какая-то! — Мэрит-старший протяжно вздохнул. — Учишь тебя, учишь, готовишь к придворной жизни, а ты как был остолопом, так им и помрёшь.

Допив вино, Холаф оставил отца и брата и поднялся по винтовой лестнице на верхний этаж. В этот раз он не вызывал в уме никакие образы. Да и не смог бы их вызвать. Холаф не видел жену целую неделю и соскучился. И эта излишняя чувствительность ужасно его злила.

При появлении хозяина две старые служанки скоренько вымелись из опочивальни. Янара сидела за столиком, купленным специально для неё в городе мастеров. Огонёк стоящей перед ней свечи затрепетал от напряжённого дыхания. Пальцы побелели, сжимая уголок страницы. Не поворачивая к мужу голову, Янара закрыла книгу и встала.

Холаф скинул плащ на пол:

— Посмотри на меня.

Она медленно обернулась. Как можно не привыкнуть к мужу за три года? Всё тот же страх в зрачках. Всё та же неестественная бледность лица. Плотно сжатые губы. Сведённые брови. Будто пленница в ожидании пытки.

Холаф приблизился к жене в два шага, сорвал с неё платье и нижнюю рубашку и толкнул на кровать. Он покрывал поцелуями шею и грудь Янары, впивался ей в губы, ласкал её тело руками. Запустил пальцы в промежность. Сухая!

Плюнув в ладонь, Холаф смочил мужское достоинство слюной и вошёл в горячее лоно. Янара зажмурилась, сильно-сильно, и стала похожа на младенца, когда тот заходится в плаче без крика и слёз и не может перевести дыхание. А Холаф вбивал в неё свой член, щипал за соски, колотил по плечам, желая выдавить хоть слезинку, хоть тихий стон или жалкий писк.

Вытер краем простыни обмякшую плоть. Согнул ноги Янары, лежащей на спине, и заставил её обхватить колени:

— Если не понесёшь, в следующий раз придёт мой отец.

Взял плащ и ушёл.

Служанки с опаской заглянули в опочивальню.

— Молитесь за меня, — попросила Янара, не разгибая прижатые к животу ноги. — Молитесь от всего сердца. Молитесь!

Старушки встали на колени возле кровати и принялись бормотать молитвы.

— 1.8 ~

Суровый перевал оправдывал своё название.