Белая леди

Рабочие стояли вокруг, восхищаясь своей работой, куря и спокойно разговаривая, посмеиваясь иногда, как это делают мужчины, когда они наслаждаются плодами хорошо выполненной работы. Голубой с белым брезент под полуденным солнцем шевелился от легкого ветерка, тент весь переливался и звенел от ярких раскрашенных подвесок и украшений. На центральной мачте высоко вверху развевался американский флаг. Мужчина, который час назад провел мимо машины Мэттью слона, теперь кормил животное, которое, видимо, выполнило основную часть работы, устанавливая все эти крепления.

Сквозь открытый вход Мэттью мог разглядеть клетки для зверей и настилы, которые были установлены для показа животных, трапеции и платформы, высоко поднятые для воздушных акробатов, деревянную платформу для оркестра. Это сюда, к главному входу в большой тент, приведет проход, когда вся подготовка будет закончена. Именно в таком проходе горилла забросала нечистотами сестру Мэттью много лет назад.

Пока Стедман рылся в старом сейфе в поисках древнего соглашения о партнерстве между ним и Максом Роджером, а затем между Роджером и Уиллой Торренс, и копии завещания, согласно которому права Уиллы переходили к ее дочери, он рассказал Мэттью, что его рабочие доходы составляют от восьми до девяти тысяч долларов в день. В его цирке две с половиной тысячи мест, за них он может получить двадцать пять тысяч долларов, но вход для детей бесплатный, поэтому он считает, что только половина мест продается за деньги. Получается двенадцать тысяч пятьсот в день. Из этой суммы Стедман должен отдать от десяти до сорока процентов любой городской организации, которая спонсировала выступление; поэтому он должен рассчитывать, если он организует два представления в день, то его чистый доход составит от шести до двенадцати тысяч в день только от продажи билетов.

Но Стедман объяснил, если цирку удастся найти достаточно большую территорию, чтобы водрузить огромный тент и подобающий проход между клетками, а затем открыть его за час или два до представления, то он сможет продавать катание на пони, верблюдах и слонах, которые принадлежали ему. Если продавать тысячу катаний на каждом представлении, то получится кругленькая сумма. Скажем, вы открываете свой цирк в три часа, позволяете своим зазывалам выудить у них по два доллара за вход, чтобы понаблюдать за шпагоглотателем или пожирателем огня, метателем ножей или заклинателем змей, волшебником или чревовещателем. Затем все они выходят с вытаращенными от восторга глазами и снова тратят деньги, покупая содовую за полтора доллара или хоть дог по два доллара за штуку; потом можно предложить прогулку под луной за пару баксов, сахарную вату или несколько шариков мороженого, какие-нибудь сувениры. И все это до того, как люди покупают входные билеты на само представление.

— Кто сказал, что такая деятельность умерла? — иронически спросил Стедман. — Это все живет в нашем цирке, и надеюсь, что все так и останется.

Внезапно Мэттью понял, почему этот человек хочет потратить три миллиона долларов за кусок земли, на которой он мог бы построить постоянное помещение для цирка.

— Здравствуйте!

Он повернулся к тому месту, где только что остановился трейлер. За рулем сидел мужчина. У него были светлые волосы, голубые глаза, прищуренные от солнца. Он разглядывал Мэттью.

— Вы хозяин? — спросил он.

Мэттью понял, что вопрос относится к нему, так как он был здесь единственным мужчиной в пиджаке и галстуке; одежда, которая придавала ему вид начальства.

— Нет, я не хозяин, — ответил он, — извините.

— Я просто хотел узнать, где парковать машину, — объяснил мужчина.

— Мистер Стедман в красном вагоне, — показал Мэттью.

Блондин повернулся к женщине, сидевшей рядом с ним.

— Хочешь поздороваться с Джорджем? — спросил он.

— Позже, — с раздражением ответила она. — Давай парковаться.

— Сначала я посмотрю, как вы здесь устроились. — Он открыл дверцу машины, посмотрел на жидкую грязь под ногами, нахмурился, а затем осторожно шагнул на землю.

— Сэм Маккалоу, — представился он Мэттью и протянул руку. На нем была голубая рубашка с короткими рукавами, защитного цвета брюки с кожаным ремнем и кожаные сандалии. Первое, на что обратил внимание Мэттью, было его крепкое рукопожатие. У Маккалоу были крупные руки с широкими запястьями, и он взял руку Мэттью, как будто ловил его после тройного переворота без страховочной сетки. У него были четкие выпуклые мышцы шеи, груди и плеч, которые придавали его тренированному телу ощущение силы.

— Мэттью Хоуп, — представился он. — Адвокат.

Маккалоу уклончиво кивнул и отвернулся.

— Ты хочешь есть, Марни? — крикнул он женщине, которая осталась в машине.

— Я не отказалась бы от еды, — отозвалась та.