Белая львица

Сел в машину и позвонил в управление.

— Много сообщений? — спросил он у Эббы.

— Потоком идут, — ответила она. — Сведберг недавно заходил, говорит, есть кое-что интересное и правдоподобное. Больше я ничего не знаю.

Валландер дал ей телефон Методистской церкви и решил после разговора с пастором еще раз зайти в контору Окерблумов и тщательно осмотреть письменный стол Луизы. Его грызла совесть, что после беглого осмотра в понедельник руки до этого так и не дошли.

Он вернулся в Истад. До встречи с Туресоном времени оставалось довольно много, поэтому он припарковал автомобиль возле Рыночной площади и зашел в радиомагазин. Без особых раздумий подписал бумаги насчет рассрочки платежей за новую стереосистему. Потом отвез аппаратуру на Мариягатан и сразу же подключил. Заодно купил и компакт-диск. «Турандот» Пуччини. Поставил музыку, лег на диван и попытался думать о Байбе Лиепе. Но перед глазами все время стояло лицо Луизы Окерблум.

Проснулся он как от толчка, глянул на часы и чертыхнулся, сообразив, что десять минут назад ему нужно было быть в Методистской церкви.

Пастор Туресон ждал его в задней комнате — не то кладовой, не то конторе. На стенах коврики с библейскими изречениями. На подоконнике кофеварка.

— Извините за опоздание, — сказал Валландер.

— Ну что вы, я прекрасно понимаю, что у полицейских масса дел, — отозвался Туресон.

Валландер сел, достал из кармана блокнот. Туресон предложил кофе, но он поблагодарил и отказался.

— Я все пытаюсь представить себе, что за человек Луиза Окерблум, — начал он. — Все, что я до сих пор узнал, как будто бы говорит об одном и том же. Что Луиза Окерблум — человек насквозь гармоничный, цельный и по своей воле никогда бы не оставила мужа и детей.

— Такой мы все ее знаем, — сказал Туресон.

— И вместе с тем это вызывает у меня подозрения, — продолжал Валландер.

— Подозрения? — удивился Туресон.

— Я попросту не верю, что существуют столь безупречные и гармоничные люди, — пояснил Валландер. — У каждого есть темные пятнышки. Вопрос лишь в том, каковы они у Луизы Окерблум. Я, конечно, никак не предполагаю, что она пропала по своей воле, не выдержав бремени собственного счастья.

— Любой из наших прихожан даст вам такой же ответ, комиссар, — сказал Туресон.

Впоследствии Валландер так и не смог уяснить себе, что, собственно, произошло. Но что-то в словах пастора внезапно заставило его насторожиться. Туресон словно бы защищал этот образ Луизы Окерблум, хотя туманные общие рассуждения Валландера вовсе не ставили его под сомнение. Или он защищал что-то иное?

Валландер быстро сменил тему и задал вопрос, который прежде казался ему не столь важным:

— Расскажите мне о своей пастве. Почему люди вступают в Методистскую церковь?

— Наша вера и наше толкование Библии суть истинно правильные, — ответил пастор Туресон.

— Вот как?

— Я и моя паства убеждены в этом. Но иные конфессии, понятно, придерживаются другого мнения. Это естественно.

— Есть ли среди вашей паствы люди, которые не питают симпатии к Луизе Окерблум? — спросил Валландер и сразу почувствовал, что собеседник медлит с ответом.

— Не могу себе такого представить.

Вот опять, подумал Валландер. Опять в его ответе сквозит что-то уклончивое, скользкое.

— Почему я вам не верю? — спросил он.

— Напрасно не верите, — ответил Туресон. — Я знаю свою паству.

На Валландера вдруг навалилась огромная усталость. Он понял, что нужно задавать вопросы по-другому, иначе ему не припереть пастора к стенке. Стало быть, лобовая атака.

— Я знаю, у Луизы Окерблум есть враги среди паствы, — сказал он. — Как я это узнал, значения не имеет. Но мне хотелось бы услышать ваш комментарий.

Прежде чем ответить, Туресон долго смотрел на него.

— Враги — это слишком сильно сказано. Но вы правы, кое у кого из прихожан отношения с Луизой Окерблум не сложились. — Пастор встал, отошел к окну. — Я колебался, рассказать вам или нет. Еще вчера вечером хотел позвонить. Но так и не позвонил. Ведь мы надеемся, что Луиза Окерблум вернется и все естественным образом разъяснится. Но в то же время меня терзает растущая тревога. Не могу не признать… — Он помолчал. — К тому же у меня есть обязанности и перед другими прихожанами. Я не хочу выставлять людей в дурном свете, ведь это большая ответственность. Вдруг мои выводы окажутся на поверку совершенно несостоятельными?

— У нас с вами не официальный допрос, — сказал Валландер. — Все, что вы говорите, останется между нами. Я не веду протокола.

— Не знаю, как и сказать…

— Говорите как есть. Так проще всего.