Белая магия

Городской особняк герцога и герцогини Девонбрук на Гросвенор-сквер этим вечером превратился из тихого, затенённого деревьями элегантного жилища в переполненный тесный улей, где собралось почти всё светское общество. Чтобы всё предусмотреть и удовлетворить малейшую прихоть гостей, пришлось удвоить штат прислуги, и для каждого слуги был очерчен круг гостей, о коем тому следовало позаботиться.

Пол итальянского мрамора, который слуги, весьма вероятно, полировали всё утро, теперь с трудом просматривался, затаптываемый множеством пар ног собравшихся людей. Музыканты — флейтисты и скрипачи — добавляли утончённости общему фону, хотя их было почти не слышно за равномерным гулом разговоров и шуршанием роскошных шёлковых платьев дам. Леди использовали невероятные ухищрения, пытаясь увернуться от случайных капель горячего воска, время от времени падавших с многочисленных люстр над головой, но ещё чаще им приходилось избегать шаловливых ручонок кого-нибудь из эксцентричных старикашек, рассевшихся у стен.

Наверху лестницы, возвышаясь над собравшимися, стояли хозяин и хозяйка дома. Они раскланивались с каждым вновь прибывшим из нескончаемой вереницы продвигавшихся вперёд гостей. Всё это столпотворение обещало стать замечательным событием для широко известной в обществе герцогини Катрионы, нечасто принимавшей гостей. А если уж она это делала, в доме неизменно возникала давка. В сущности, не было отклонено ни единого приглашения, хотя герцогиня решила превратить этот вечер в неофициальный приём, и разослала приглашения всего за неделю — вещь совершенно недопустимая для кого-нибудь ещё — поставив в неловкое положение тех, кто организовывал свои рауты за месяц: в тот же вечер этим людям пришлось в последнюю минуту менять свои планы из страха, что к ним почти никто не придёт.

Стоя неподалеку в гуще толпы, Ноа потягивал портвейн, одновременно обмениваясь любезностями с давними знакомыми своей семьи. С того места, где он находился, открывался превосходный вид на бальный зал и примыкающую к нему гостиную, в которой был накрыт ужин. Ноа специально выбрал для себя это место, чтобы не пропустить прибытия леди Августы.

Он не встречал её с того самого утра, когда, прогуливаясь верхом по Роттен-Роу с Кристианом, Элеонор и Сарой, ему удалось расстроить её очередную попытку встретиться наедине с лордом Белгрейсом. Но он ничего не забыл и продолжал розыски с целью раскрыть правду о связи Августы с Тони и вернуть брошь Кили. Фактически последние несколько дней он провёл, наводя справки и пытаясь окончательно подтвердить связь между ними, а также устранить незначительные сомнения, которые, казалось, терзали его всё сильнее и сильнее.

Первым делом Ноа встретился с бывшим дворецким Тони, чтобы проверить расписание визитов последнего за несколько недель перед самоубийством. Таким образом ему удалось раздобыть копии списков гостей на различных светских мероприятиях, которые посетил Тони.

В большинстве из них значилась маркиза Трекасл с семейством, однако ни одна из хозяек этих раутов не смогла припомнить, что хоть когда-либо замечала леди Августу в компании своей мачехи. Тогда Ноа расспросил бывших слуг Тони, а так же тех, кого сам недавно нанял. Однако и в этом предприятии ему не слишком сопутствовала удача. Единственное, что ему удалось узнать — это то, что примерно за месяц до гибели Тони вдруг стал чрезвычайно скрытным, не позволяя Уэстману и даже собственному камердинеру узнать, чем он занимался. Иногда он, никого не предупреждая, исчезал и подолгу отсутствовал, причём, уходя по вечерам, Тони очень часто нанимал карету, вместо того, чтобы воспользоваться собственным экипажем.

Каждое предпринимаемое Ноа действие, казалось, вело его в тупик, вынуждая предполагать, что он может никогда и не найти правды о связи Тони и Августы. Так было до вчерашнего дня, когда Ноа нанёс визит поверенному Тони, потребовав, чтобы тот посылал подлежащие оплате долговые обязательства прямо к нему, а не к Саре, надеясь, что сможет отыскать в них хоть намёк на доказательство.

Это самое доказательство попало к нему в виде долговой расписки от ювелира; точно такую же расписку Сара получила, когда Тони пришлось отдать в ремонт фамильную драгоценность — брошь Кили. Скорее из любопытства, нежели что-то заподозрив, Ноа всё же решил нанести визит в ювелирный магазин и посмотреть, не вспомнит ли что-нибудь его владелец.

— Ну, конечно, милорд, я помню эту вещь. Она была весьма необычной, — сказал ювелир. — Такое в жизни не каждый день увидишь.

— Она очень ценная? — поинтересовался Ноа.

— Точнее сказать, она бесценна, потому что в неё вправлен голубой бриллиант[59] королевы.

— Королевы? Королевы Шарлотты[60]?