Белая масаи

На четвертый день я ушла с Лкетингой на целый день пасти коз. Я была очень рада, что мне позволили с ним пойти, и очень этим гордилась. Следить за тем, чтобы козы не разбежались и держались вместе, оказалось очень нелегко. Иногда нам встречались другие стада, и я каждый раз удивлялась тому, что даже дети знают всех своих коз поголовно. Ведь животных было около пятидесяти, если не больше. Пастухи спокойно проходили километр за километром, а козы объедали и без того почти голые деревья. В обеденное время их приводили к реке на водопой, после чего прогулка продолжалась. Мы пили ту же воду, и в тот день она заменила нам пищу. Лишь вечером мы вернулись домой, и я, вконец уставшая и обгоревшая на палящем солнце, подумала: больше никогда! Я восхищалась людьми, которые делали это день за днем, всю свою жизнь. У маньятты меня радостно встретили мама, старший брат Лкетинги и его жена. По их разговору я поняла, что уважение ко мне возросло. Они очень гордились тем, что я справилась. В первый раз я заснула глубоким сном и проспала до самого утра.

Наутро, надев свежую хлопковую юбку, я выбралась из маньятты. Мама удивилась и спросила, сколько же у меня юбок. Я показала четыре пальца, и она спросила, не отдам ли я одну ей. У нее только одна юбка, и она носит ее уже много лет. Она была такая дырявая и грязная, что я легко ей поверила. Только мои юбки были ей слишком длинны и узки. Я пообещала привезти ей юбку из следующего сафари. По швейцарским меркам, одежды у меня было немного, но здесь человек, обладающий четырьмя юбками и десятью майками, выглядел почти наглецом.

В тот день я решила заняться стиркой. Мы пошли в магазин и купили «Омо». Когда воды мало, а песка много, стирать белье очень непросто. Лкетинга даже помог мне, хотя окружающие женщины и девушки, глядя на него, хихикали. За то, что ради меня он готов был подвергнуться насмешкам, я любила его еще больше. Здешние мужчины никогда не выполняли работу за женщин, которые должны были приносить воду, искать дрова и стирать одежду. Только свою кангу они стирали, как правило, сами.

После полудня я решила зайти в помпезную миссию, чтобы представиться. Дверь открыл пастор. Он посмотрел на меня не то свирепо, не то удивленно и спросил: «Да?» Применив свой лучший английский, я объяснила, что хочу остаться в Барсалое и живу с мужчиной самбуру. Посмотрев на меня несколько отстраненным взглядом, он сказал с итальянским акцентом: «Да, и что?» Я спросила, нельзя ли время от времени ездить с ним в Маралал за продуктами. Он холодно ответил, что никогда заранее не знает, когда поедет в Маралал. Кроме того, его обязанность – перевозить больных, а не осуществлять шоп-туры. Он протянул мне руку и холодно попрощался со словами: «Я отец Джулиани, arrivederci[15]».

Пораженная таким отпором, я стояла перед закрытой дверью и пыталась переварить свою первую встречу с миссионером. Во мне проснулась ярость, и мне стало стыдно за то, что я белая. Я медленно побрела обратно, к своим бедным родным, которые были готовы делиться со мной всем немногим, чем обладали, хотя я была для них совершенно чужой.

Когда я поделилась своими впечатлениями с Лкетингой, он рассмеялся и сказал, что оба миссионера нехорошие, но второй, отец Роберто, все же более мягкий. Их предшественники помогали им больше и в голодные времена всегда раздавали кукурузную муку. Эти же будут ждать до последнего. Встреча с пастором повергла меня в грусть. Судя по всему, на поездки в Маралал рассчитывать не приходилось, а просить милостыню я не хотела.

Дни пролетали один за другим в привычном ритме. Единственное разнообразие в нашу жизнь вносили гости. Иногда это были старики, иногда воины. Я слушала их часами, но лишь изредка мне удавалось понять одно-два слова.

«Лендровер»

Через две недели я поняла, что, даже принимая витамины, на столь скудной пище долго не продержусь. Я сильно похудела, все юбки стали мне велики. Я была уверена, что хочу остаться здесь, но умирать с голоду не собиралась. У меня не было туалетной бумаги, бумажные салфетки заканчивались. К методу самбуру подтираться камнем я не могла привыкнуть при всем желании, хотя он был гораздо экологичнее, чем оставляемая мною в кустах белая бумага.

Я приняла решение: нужно купить автомобиль. Разумеется, речь могла идти только о «лендровере», ведь никакая другая машина с местными дорогами бы не справилась. Я обсудила это с Лкетингой, он в свою очередь рассказал об этом маме, но ей моя идея показалась абсурдной. Позволить себе машину может только человек с другой планеты, обладатель огромных, баснословных денег. Она ни разу в жизни не ездила на машине. А люди, что скажут люди? Нет, мама этой идее не обрадовалась, хотя и понимала, что с машиной мы будем меньше страдать от голода.