Белая мышь

Сначала она увидела дымок в доме напротив. Чтобы убедиться, что ей не показалось, она несколько раз моргнула. Через несколько секунд окно верхнего этажа рыбного магазина распахнулось, и оттуда в тёмное небо повалил густой чёрный дым. Мадам Биссо выскочила на улицу и стала колотить по машине гестапо, показывая на магазин. Из машины вышли двое. Один вошёл за ней внутрь, а второй остался, облокотившись на открытую пассажирскую дверь и задрав голову наверх. Нэнси открыла и сразу же закрыла за собой входную дверь, как можно быстрее дошла до ворот, не сводя глаз со спины гестаповца. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Предстоит выйти за ворота. Они открыты или закрыты? Думай! Ты же только что вернулась домой. Открыты. Анри всегда ругал её за то, что она их не запирает, а кроме неё, больше никто не входил в дом с улицы. Но Клодет, выходя, обязательно бы их закрыла. Нет, она вышла с заднего входа. Нэнси оставила ворота наполовину открытыми, стоя спиной к магазину, уверенная, что гестаповец уже повернулся и идёт к ней. Нет, он всё ещё глазеет на огонь. Она быстро пошла по улице в восточном направлении. Каждый шаг отдавался в ушах громким выстрелом, и она была уверена, что ещё мгновение – и её спину осветит фонарь. Когда же кончится эта чёртова улица? Она позволила себе прибавить шаг, а затем, не в силах больше сдерживаться, побежала, свернула направо, затем налево, остановилась и выглянула из-за угла посмотреть, есть ли погоня. Послышался шум двигателя, и у неё чуть не остановилось сердце, но это оказался джип, едущий по главной дороге. Её улица была свободна.

Когда Геллер подъехал к дому Фиокка, он сразу понял, что что-то не так. В магазине заливали водой остатки пожара, один из сотрудников, которых он послал следить за мадам Фиокка, сидел в машине и не спускал глаз с входной двери их дома, а второй помогал тушить последние угли.

Проигнорировав его, Геллер заколотил костяшками пальцев по окну машины. Сидящий внутри побледнел и опустил стекло.

– Ну, Кауфман?

– В доме никакого движения, – оптимистично отрапортовал тот и показал на другую сторону улицы. – Бауэр следит за задней дверью, и он тоже не видел, чтобы кто-то выходил. Что-то не так, сэр?

– Когда начался пожар?

– Около часа назад. Сильнейшее пламя. Мы думали, сгорит весь дом.

– И пока вы глазели на пожар, кто смотрел на входную дверь?

Кауфман замолчал, округлив глаза от внезапной догадки.

– Я… я только на минуту вышел из машины посмотреть на пламя. Менее минуты.

Геллер закрыл глаза.

– А вам не показалось странным, что дом напротив горит, а ни мадам Фиокка, ни её горничная не вышли посмотреть, что происходит?

Кауфман только молча хлопал глазами. Геллеру подурнело. Он пошёл к дому.

– Кауфман, за мной. Возьми лом, – крикнул он.

Её там не было. Ну конечно же, её там не было.

12

На железнодорожном вокзале было чересчур опасно, а вот до автобусов гестапо вряд ли доберётся. На автобусах ездят в основном бедняки и выходцы из Италии – вряд ли они будут искать мадам Фиокка здесь.

Пока Нэнси покупала билет и искала место в автобусе, она ощущала себя голой, как новорождённый младенец. В конце концов она села сзади у окна рядом с очень пожилой дамой, завёрнутой в десяток платков, и её внучкой – симпатичной кудрявой девочкой лет шести.

Автобус был полон и должен был вот-вот отправиться. Она посмотрела на часы, и бабуля только пожала плечами.

– По вторникам на этом маршруте – старик Клод. Он всегда опаздывает. Наверняка допивает коньяк в баре на станции, а потом пойдёт в туалет.

– Мне бы уехать побыстрее, – пробормотала Нэнси.

Пожилая женщина внимательно посмотрела на неё.

– Сейчас? Вы одна? – Она перевела взгляд на окно. – Ох, принесло же этих засранцев!

Нэнси повернула голову. Двое в форме СС опрашивали девушку из билетной кассы и оглядывались на стоявшие на станции автобусы. Чёрт. Сейчас уже не выскочить и не убежать – в автобусе всё заставлено сумками. Бабушка вдруг громко засопела.

– Жюли! – Девочка в кудряшках отвлеклась от счёта на пальцах. – Сядь на колени к этой тёте и пой ей песни до тех пор, пока мы не поедем.

Вздохнув, словно это было привычным и поднадоевшим действием, Жюли перебралась на колени к Нэнси и начала петь ей собственную версию народной песенки «Алуэтт». Сначала Нэнси чуть было не запротестовала, а потом поняла, что старушка обеспечивает ей маскировку. Если гестапо ищет одинокую женщину, они не обратят внимания на мать с дочерью.