Белая мышь

Женщина за столом на этот раз была моложе и улыбнулась Нэнси какой-то безумно жизнерадостной улыбкой. На губах у неё была ярко-красная помада.

– Хотите купить облигации, мадам?

Нэнси показала ей вчерашнюю визитку, и девушка нажала на кнопку какого-то звонка у себя на столе.

– Красивая у вас помада, – ответила Нэнси, – но я понятия не имею, зачем я здесь.

– Это свойственно людям, – сказал мужской голос из-за её спины, и Нэнси обернулась. В скрытом за обшивкой стены дверном проёме стоял Гэрроу. Он протянул ей руку. Нэнси вскинула голову.

– Прошу прощения, что не пожму руку, Гэрроу. На меня вчера какой-то странный мужчина напал, и теперь я веду себя сдержаннее.

– Это хорошо, – ответил он, кивком приглашая её войти в кабинет. – Значит, сегодня нам не придётся слушать про вагину.

Девушка за столом чуть не расхохоталась, и ей срочно пришлось делать вид, что это кашель.

– Спасибо, мисс Аткинс.

Они оказались в проходном кабинете, который вёл в следующий коридор. Дойдя до его конца, они повернули направо, что казалось невозможным, учитывая планировку здания. Поднявшись по лестнице, Гэрроу постучал в какую-то дверь и, не ожидая ответа, открыл её и впустил внутрь Нэнси.

Окон в комнате не было, а стены были оклеены картами Франции. По площади она была больше, чем та кроличья нора, в которой её собеседовали вчера, но стол был грубо сколочен из строительных лесов, а все имеющиеся стулья были складным металлическим кошмаром. И куда только подевались с началом войны все нормальные стулья?

Внутри находился всего один человек – высокий, худой мужчина с густыми усами. Он сидел за столом с чашкой чая в руке. Рядом стояла тележка с чайником, ещё одной чайной парой и грустной тарелкой с печеньями. Он изучал какой-то документ и лишь мельком оторвал от него взгляд, чтобы посмотреть на неё. Сесть её не пригласили. Пахло несвежим табаком.

– Гэрроу, я же сказал, нам нужны новобранцы, а не замученные пьяницы.

Нэнси молча хлопала глазами.

– Все достойные погибли на войне, сэр, – ответил Гэрроу. Он подошёл к тележке и налил себе чашку чая. И как только англичане умудряются его пить в таких количествах?

– Ещё и не такая красивая, как на фото, – продолжил мужчина, переворачивая страницу.

– Вы, ребята, просто умора, – сказала Нэнси и мило улыбнулась.

– Может, она сгодится на секретаря, – вздохнув, сказал мужчина. – Не забыла ещё, как стенографировать?

Он начал просматривать следующую страницу. Нэнси стало это раздражать. И сам документ тоже. Она достала из сумки зажигалку, подошла к столу, наклонилась и всё с той же милой улыбкой подожгла бумаги. Мужчина целых три секунды остолбенело смотрел на них, и этого времени как раз хватило, чтобы огонь хорошо взялся. Бумаги полетели в ноги Гэрроу. Тот затопал, взял с тележки чайник и залил тлеющие страницы чаем и чайными листьями.

В комнате повисла долгая тишина. Мужчины молча лицезрели остатки документов. Нэнси щёлкнула зажигалкой и вернула её в сумку.

– Такого ещё никто не делал, – сказал мужчина за столом, встал и протянул руку. – Мадам Фиокка, добро пожаловать в «Управление Специальных Операций». Я полковник Бакмастер, руководитель французской секции.

– Тогда Франция обречена, – ответила Нэнси. – И, поскольку Анри сейчас гостит у гестапо, мне пока лучше пользоваться девичьей фамилией. Уэйк.

– Думаю, мы её обидели, сэр, – сказал Гэрроу, и Нэнси показалось, что он улыбнулся. – Нэнси, садитесь.

Она заколебалась, но села. А что ещё ей оставалось делать?

– Гэрроу мне сказал, что вы хотите воевать, – сказал Бакмастер, снова садясь за стол. – Это правда?

– Да.

– Хорошо. – Он достал из кармана трубку и начал её набивать. – Потому что, в отличие от Свободных французских сил, мы, возможно, предоставим вам такую возможность. Черчилль дал УСО команду поджечь Европу, а судя по этому небольшому представлению, вы можете неплохо справиться.

Нэнси ничего не ответила.

– Значит, вы жили во Франции с двадцатилетнего возраста…

– Работала журналисткой в газетной корпорации Хёрст.

Бакмастер пренебрежительно махнул рукой.

– Да, чтиво из-под вашего пера никакое, но вы, очевидно, немало поездили по стране, а затем воспользовались деньгами мужа, Анри Фиокка, и наладили работу Сопротивления в Марселе, назвав себя Белой Мышью.

То обстоятельство, что все её документы превратились в мокрое место на полу, казалось, не доставляло Бакмастеру никаких проблем. Нэнси подозревала, что он выучил всё наизусть ещё до её прихода.

– Это не я называла себя Белой Мышью, а нацисты.

– Когда-нибудь кого-нибудь убивали, мисс Уэйк?

– Нет, но…

– Вам нужно будет этому научиться. Как и многому другому. Как вы думаете, что из себя представляют военные действия во Франции? Словесную перепалку с нацистами? – Он вздохнул и улыбнулся грустной улыбкой, которую рассвирепевшей Нэнси захотелось стереть с его лица. – Если вы выдержите курс военной подготовки…

– А это будет нелегко, – вставил Гэрроу.