Белая мышь

Вокруг главного костра собралось около ста маки. Они склонились над жестяными мисками, в которых находилось какое-то зловонное варево, которое они брали из импровизированного общего котла. Гаспар сидел у огня на каком-то ящике, а его бойцы собрались вокруг него, словно ученики. Он сразу же её заметил, и постепенно все взгляды тоже устремились на неё.

От группы отделился сидящий в ногах у Гаспара мужчина, взял у повара тарелку с тушёным блюдом и понёс ей. Он был симпатичен, молод – возможно, лет двадцати пяти, с огромными карими глазами и спортивной фигурой. Низко поклонившись, он по-театральному эффектно подал ей блюдо.

– Мадам, простите нашу грубость. Мы так долго живём вне общества, что уже забыли, как нужно обращаться с леди.

Было видно, что Гаспар смотрит и усмехается. Красавчик продолжил:

– Эта размазня недостойна ваших губ, а наши разговоры – ваших ушей.

Нэнси всё ещё не брала у него тарелку, но улыбнулась – тепло и благодарно, с игривой V for Victory от Элизабет Арден на губах.

– Благодарю вас,?

– Меня зовут Фран, мадам.

– Фран! Как это мило с вашей стороны, – сказала она, дотронувшись до его руки.

– Я достал бутылку приличного вина. Возможно, оно поможет проглотить эту еду. Позвольте мне развлечь вас у себя в палатке.

– Как мило! – тихо проговорила Нэнси, а потом добавила голосу громкости. – Значит, новый план заключается в том, чтобы усыпить меня, задушить и своровать мои деньги?

Фран захлопал глазами.

– Мадам, я…

– А если вдруг Лондон начнёт спрашивать, сказать им, что я ушла в лес и меня съели волки, как Красную Шапочку? Боже, как же вы глупы! – Она выхватила у него миску, перевернула её у него над головой и выбросила ему под ноги. Он охнул и стал вытирать глаза.

– Сука.

– Именно так, но, пока я здесь, вы будете звать меня «капитан Уэйк», потому что я это звание заслужила, пока вы тут дурью маялись в лесу. Где у вас отходные пути? – повернулась она в сторону Гаспара. – Где караул? Даже девушки-гиды лучше бы организовали лагерь. У вас слишком много людей на открытом пространстве, и вы без понятия, чем их занять, кроме таскания чужих овец. Вы здесь с немцами собрались воевать или что?

Они смотрели на неё – молча, обиженно. Она подошла к Гаспару, так и сидящему на ящике. Он взглянул на неё, не переставая жевать тушёнку.

– Я иду на плато. И через месяц люди Форнье станут самым хорошо вооружённым и тренированным отрядом в радиусе восьмидесяти километров. А вы и есть, и всегда будете просто шайкой дилетантов. – Она снова заговорила громче, чтобы её слышали все: – А когда вам надоест голодать и шататься здесь без дела, приходите и присоединяйтесь ко мне. Пока же – катитесь ко всем чертям!

И она смачно плюнула в тарелку Гаспара окровавленной слюной, вернулась в сарай, взяла свои вещи и пошла в гору, не оборачиваясь. Зайдя в лес, она остановилась и прислонилась к молодой берёзе. Обе они дрожали на ветру. Шаги. Один человек. Зажглась спичка, и она увидела Тардивата, зажигающего сигарету.

– Вы не той дорогой пошли на плато, капитан, – тихо сказал он.

– Если бы я стала спрашивать дорогу, уход получился бы не столь эффектным, – ответила она, пытаясь скрыть своё облегчение от того, что он пришёл.

– Да, наверное, – улыбнулся он. – Ну и ладно. Если пойдём здесь, придётся сделать небольшой крюк в пару-тройку километров. Вы готовы?

– Я готова.

24

Ева Бём была уверена, что её обманули. У женщины, продавшей ей два чемодана, в которые она сейчас складывала вещи для возвращения в Берлин, был характерный французский взгляд – неприветливый и высокомерный. Она всё чаще и чаще испытывала его на себе, когда жители Марселя слышали, как она еле говорит на французском с немецким акцентом. Цена явно завышена. Сомнений быть не может. Скорей бы уже домой.

Она ощутила укол совести – нехорошо предвкушать возвращение домой, когда муж остаётся во Франции среди этого бескультурья и мошенников. Неделю назад пришла новость о его переводе в Овернь, где коррумпированные власти позволили тысячам молодых французов убежать в горы, вместо того чтобы заниматься делом и уехать на работы в Германию.

А теперь чемодан ещё и не закрывается! Она начала возиться с замком, прищемила палец и с трудом сдержалась, чтобы не заплакать. Всё так несправедливо!

– Мамочка?

Она повернулась и увидела, что в дверях мнётся Соня, сжимая в руках игрушечного кролика.

– Что такое, дорогая?

– Мы же не забудем Кабачка, нет? – Имя для кролика придумал Маркус, и каждый раз, когда дочка произносила его, Ева чувствовала прилив любви к ним обоим. Она раскрыла объятия, и Соня подбежала и уткнулась ей в шею. От неё пахло лимонным мылом и соснами.

– Конечно, нет, дорогая. Мы позаботимся о Кабачке. Сегодня ложись спать с ним, а утром, когда приедет машина, он всю дорогу будет сидеть с нами на заднем сиденье. Что ты сказала, милая? – спросила она, когда дочка что-то пробурчала в ответ.

– Я не хочу уезжать без папы. Можно мы поедем с ним, пожалуйста?