Белая ночь

— Ага… Я-то пойду… Только вот без меня вам только по домам баиньки. Так что ведите себя скромнее, барышни, тогда дорогу покажу.

Девчонки чуть отстали. Многозначительно переглянулись за спиной Пономарева. Кристина махнула рукой и шепнула:

— Да не обращай ты внимания. Позанудствует — перестанет.

Саня пожала плечами и ответила, явно кому-то подражая:

— Мне-то что… А вам с этим жить!

Пономарев обернулся, подозрительно на них глянул. И кивая головой, как будто бы насквозь их видит, прогнусавил:

— Ой, ой, ой… А то, вы думаете, я ничего не слышу. Стыдно, батенька.

— Где ты здесь батеньку увидел? Это ты у нас скоро батенькой станешь, правда, Криська?

— Что, дура, что ли? — быстро сказала Кристина и сделала большие глаза. — Он таких шуток не понимает.

— В каждой шутке есть доля правды… — неожиданно по-философски отнесся к этому Пономарев. — Как говорится, от сумы и от тюрьмы…

— Да? Это как это? — подчеркнуто заинтересованно сказала Кристина.

— А так, Крысеныш! — Он обнял ее за шею и, по борцовской привычке, произвел фиксированный захват. И не обращая внимания на сдавленные протесты Кристины, подволакивающей ноги, продолжал:

— Ни один мужчина не может однозначно утверждать, что детей у него нет.

Пономарев сказал это и, отметив мудрость своего изречения поднятием вверх указательного пальца, чуть ослабил хватку.

— Чего ты сказал? Это кто это тут у нас бесконтрольно размножается? — Кристина побежала за ним, а он припустил от нее, гогоча, как слон. Саня шла сзади и смотрела на них мудро, как мать.

— Мне бы ваши проблемы, — проговорила она чуть слышно. Вдохнула свежий, пахнущий сиренью воздух и стала разглядывать небо и палевые, виртуозно уработанные облачка.

* * *

Пономарев, наконец, перелез через ограду Летнего сада. Там, напротив Михайловского замка, есть чудесный лаз в сад. Возле самой границы решетки и перил моста через Фонтанку. Надо только набраться смелости и сделать один небольшой шаг наискосок — с перил над водой прямо на мягкую траву.

Пономарев прыгнул первым. А потом протянул обеим девчонкам руки. Все получилось просто. И никакого экстрима.

Было часов пять утра. Их класс уже вернулся из заплыва до Ладоги и обратно. По дороге на теплоходике была станцована сотня медляков, выпито из пластмассовых стаканчиков море «отвертки». Все эмоции были растрачены. Все общие воспоминания перебраны. Выжатые как лимоны и даже, кажется, постаревшие за эту безумную ночь, все они, наконец, распрощались друг с другом, обнимаясь и целуясь на манер американских тинейджерских сериалов.

И только самые неразлучные все еще никак не хотели расходиться.

Теперь все они умещались на скамейке, сокрытой от посторонних глаз густыми кустами.

Да никаких посторонних глаз, вроде бы, и не было. И как это только им пришла в голову такая чудесная мысль — забраться в закрытый на ночь Летний сад?

Скамейка была использована максимально практично. Сидели и на спинке, и внизу. А Пономарев еще и усадил себе на колени Кристину.

— А я уеду. Послезавтра. Завтра спать буду весь день. Ни за что не останусь в городе. Что лето-то пропускать? Год впереди тяжелый. Буду на даче готовиться. Утречком часиков в шесть буду вставать. Сначала в озере купаться. Потом бегать в лесу. А потом уже — заниматься.

Я пока к этим, к школьным, экзаменам готовилась, на два килограмма потолстела. И окно не открыть — такое душилово на Московском.

Кошмар.

— А у меня хорошо. Перед окнами сирень.

Трава по пояс. Первый этаж. Если руки домиком сделать, то кажется, что на даче.

— А руки-то зачем домиком делать. Крыша, что ли?

— Да нет. Просто чтоб дома вокруг не видны были.

— А ты куда будешь поступать?

— В медицинский.

— Да ну… Гадость какая. И платят мало.

— Ад почему гадость-то? Небось, сам, когда болеешь, врачей вызываешь, а не электриков.

— А я, блин, все думаю, что это за маршрутов такая по городу ездит — «ноль-три»? Никак маршрут не просчитать. То там, то здесь.

— Я на «скорой,» не хочу. Собачья работа.

Я на третьем курсе специализацию возьму. Пластическим хирургом стану.

— К тому времени все мы хорошенько поистаскаемся. И все к тебе придем делать подтяжку, — оптимистично сказал Пономарев, придирчиво оглядывая Кристину. — Некоторым, кстати, я бы уже рекомендовал.

— Тебе, Пономарев, как убогому, все сделают первому и бесплатно, — сказала Саня. — На твоей морде Оля как раз руку и набьет. Будешь служить науке.

— Нет, Саня, — серьезно ответила Кристина. Я против экспериментов на животных.

Они засмеялись. А Пономарев оскорбленно передернул плечами и стал смотреть в сторону.

— Хм, Пономарев, держись. Во попал… — проявил мужскую солидарность коротышка Парецкий. — На свадьбу-то нас пригласить не забудете?

— Если она состоится, конечно. — Кристина взбалмошно вскинула бровь.

— Да куды ты денесся! — Парецкий доброжелательно похлопал ее по плечу. — А я всем вам свадебный подарок хоть сейчас могу сделать.

Хотите? Неизвестно еще, когда увидимся. И увидимся ли вообще…

— Чего так пессимистично, Максик? Проблемы с братвой? Так ты только скажи…

— Пока нет. Тьфу, тьфу, тьфу. Просто я, может, уеду. А потом, может, и не вернусь. Не знаю пока.