Белая ночь

Опять появился огонек, но уже не один. Огни то исчезали, то появлялись, но все-таки стали постепенно приближаться. Вот уже слышен топот сапог и солдатская ругань. Каким родным показался им отборный мат! Девчонки подняли крик и побежали навстречу солдатам, которые шли цепью, злые, усталые, поднятые по тревоге плачущей матерью.

На следующее утро мать притащила в батальон ПВО целый рюкзак пирогов и ватрушек, которые достались «дедам» и «дембелям», в поисках детей не участвовавшим. Наташина мама вообще пекла очень хорошо и не только по праздникам. Жаль, что есть мучное Наташе строго настрого запрещала Алла Владимировна.

Алла Владимировна Зорина была для Наташи Забуги всем, как Пушкин для нас. Она явилась девочке, как фея Золушке, когда, казалось, вся жизнь пропала и надеяться было уже не на что, разве что на чудо…

Наташина мама работала на почте телеграфисткой, папа водил автобус до Уссурийска.

Жили они в деревянном домике с огородом и своим колодцем, что в поселке было большой редкостью. Между их стареньким забором, сколоченным из чего ни попадя, и бетонным забором батальона ПВО бежал ручей. Но его воду ни Забуги, ни военные в пищу не использовали. Говорят, молодые солдаты, совсем замученные дедовщиной, пили эту воду из членовредительства. Потом их отправляли в Уссурийский военный госпиталь с подозрениями на дизентерию. Наташин отец не верил, что природа может нести болезнь в чистом виде, ведь только человек передает человеку инфекцию. А мать про дизентерийный ручей говорила, что это все китайцы гадят.

Но на огород и на стирку вода годилась.

Выше по склону сопки мать развешивала белье. Еще выше свисали зелеными водорослями маскировочные сети боевого дежурства. Там стояли большие зеленые машины с локаторами на крыше. Но Наташе больше всего нравилась самая крайняя, на которой вращалась огромная металлическая карусель. Если бы кто-нибудь подсадил! Но солдат Наташа боялась.

Вообще жители поселка не любили военных.

Да и за что было любить голодную, вороватую массу чужих по всему людей, которых, самое главное, было в несколько десятков раз больше, чем гражданских?

— Ты смотри, какая гадина, — говорил отец, перекуривая на крылечке, когда локатор станции поворачивался к нему. — Ведь на излучение работает, скотина! Прямо в меня стреляет рентгенами! Тонь, ты посмотри, что творится!

Мать выходила на крылечко с миской в руке, продолжая что-то быстро взбивать.

— Говорю, Тонь, на излучение работает, — повторял отец, довольный, что страдает теперь не один. — В нас с тобой излучает, тварь такая! Их сектор как раз на наш огород приходится. Точно тебе говорю.

— Да ладно тебе, отец, — отвечала ему жена. Ведь не китайские машины, а наши, советские.

Они же своих не трогают.

— А рентгены, они не разбирают, где свои, где чужие. Ты на меня посмотри, аппетит уже не тот, что раньше, спать плохо стал.

— Это от того, что лакаешь много со своей шоферней! — защищала боевое дежурство патриотически настроенная мать.

— Не больше лакаю, чем другие. На работе не пью, между прочим, как эта солдатня на боевом дежурстве. А вот Наташку нам они облучили. Ты посмотри, какая девчонка худющая Освенцим с Бухенвальдом…

Действительно, десятилетняя Наташа была очень худенькой девчонкой, с огромными серыми глазищами, которые на скуластеньком ее лице смотрелись болезненно. При этом у девочки были большие ступни, что придавало ей почти мультяшный вид. Конечно, в школе ее зло и незамысловато дразнили.

Однажды учитель литературы прочитал на уроке знаменитое стихотворение Заболоцкого про некрасивую девочку, которая среди играющих детей напоминала лягушонка. В классе тут же решили, что это про Наташку Забугу. Самое интересное, что она не стала спорить — стихотворение ей очень понравилось. Она нашла сборник лирики Заболоцкого и переписала стихи о себе в блокнот. Самое главное для нее заключалось в последнем четверостишьи:

… А если это так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Правда, эти стихи Наташа понимала по-своему. Лежа в кровати, девочка представляла себе прекрасную древнегреческую амфору, как на картинке в учебнике истории. Это был сосуд очень тонкой работы, с длинным узким горлышком, с изображениями богов и героев. Но самое главное внутри его мерцал огонек. Теплый, спасительный огонек, который она увидела тогда в ночной тайге. Наташа Забуга и была этим самым сосудом, красоту которого не могли оценить варвары, которые разрушили Рим в самом конце учебника за этот год. Под эти мысли девочка засыпала.

После зимних каникул к ним на урок физкультуры пришла очень красивая молодая женщина. Вообще, интересные женщины для поселка Привольное были обычным явлением.