Белая ночь

— К кому я подался? — спросил майор Георгия, который не мог, естественно, ответить, да и подошел нужный трамвай, оба влезли, сонная кондукторша назвала следующую остановку, но майора вело чутье то ли зверя, ищущего место, где вчера он лакомился добычей, либо рыскающего охотника. «Здесь!» — сказал он убежденно, сходя на седьмой остановке. «Туда!» — показала его рука, и они пошли, по пути успев купить в ларьке две бутылки шампанского, водку, ветчину, хлеб. На часах уже миновала полночь, но так светло на улицах! И светлость эта как бы предполагала, что людей должно быть полно на улицах, но улицы — пустынны, безлюдность намекала на какое-то изначальное, древнее, лежащее в глубинах мироздания правило, по которому треть суток отводилась на сон, на отъединение людей друг от друга, и нарушение этого правила должно караться, людям надо прятаться по домам, избегая светлости, белости ночей, одурения от них, и белые ночи эти начались не сегодня, а позавчера, в час, когда майор встретил сестренку давней знакомой и отдал ей ключи от своей квартиры, проявив великую щедрость. И с чем щедрость связана — майор вспомнил, углубившись в расщелину ленинградских домов: сестренка, ее зовут Ксюшей, студентка, стипендия нищенская, так пусть квартиру сдаст, денежку получит!

Георгий — поверил… Майор Яков Григорьевич Савкин, стал понимать он, человек спившийся, что нередко случается с теми, кто на войне этой нахлебался всякого; забулдыжный, вздорный нрав майора очевиден, в нем, однако, поигрывают какие-то милые детские грешки, желание кого-то выручить хотя бы. Вполне возможно, что и квартиру свою он мог презентовать этой Ксюше.

Вместе поднялись на третий этаж, позвонили. На лестнице, в прихожей было темней, чем на улице, и Георгий, со света в тьму попавший, оказался как бы в ночи; дверь кто-то потянул на себя; они шли по длинному коридору, шли, уверенные, что сгинет наконец-то наставшая ночь и воссияет рассвет, уже начавший освещать стены, увешанные какими-то предметами домашнего обихода; несколько дверей вовнутрь, одна из них открыта. Включился свет, продлевая бесконечную белую ночь. Громко тикали часы, Георгий глянул: почти те же, что и у кузины, она их покупала на блошином рынке и представлялись они ей памятью о России. Двенадцать часов пятьдесят пять минут показывали они — и вновь у Георгия закружилась голова, он впал в безвременье, в полусон, в полуявь, потому что никак не мог сообразить: стрелки эти что показывают — то есть ночь сейчас или разгар дня. Рука его в поисках опоры наткнулась на край стола, он осмотрелся. Майор уже лежал на диване и спал, а перед Георгием стояла девушка, та, видимо, Ксюша, о которой говорил Савкин и к которой они все-таки пришли. Ей было не больше восемнадцати, она была тоненькой и сутуловатой, в сарафане. Недавно она состригла косу, потому что какой-то непорядок был в прическе, волосы не могли еще свыкнуться с тем, какие они есть и почему так уложены.

Она заговорила. Голос был низким, как бы выходящим из болезни и радостным от того, что все худшее — позади, но как много слез пролито, какие отчаяния пережиты!.. Она сказала что-то, но что сказала — понять Георгий не мог, потому что из окошечка в часах выскочила бойкая кукушка, заглушив сказанное, и смысл того, что он услыхал, постепенно вселялся в Георгия, а смысл такой был: она, Ксюша, заждалась уже, и надо было ему приходить сюда одному…

6

И голос, и то, что сказано, — поразило Георгия.

Полная тишина в комнате заполнялась все еще звучавшим в Георгии голосом девчушки с сияющими глазами. В замешательстве глянул он на диванчик с майором, который не мог, конечно, слышать этого горького упрека, и не к нему, значит, обращалась владелица этой комнаты, а, возможно, к кому-то третьему, и вообще непонятно, когда прозвучал упрек: может быть, еще до того, как Савкин рухнул на диван?

Так кого заждалась девушка Ксюша и кому надо было прийти сюда без него, Георгия, или ему, Георгию, без майора?

Он сел, потому что подкашивались ноги. Он устал. И он одурел. Истеричные и угодливые телефонные просьбы Савкина раздражали его там, у телефонов, его хвастовство и спотыкающаяся речь (а приходилось ловить каждое слово) сбивали с толку, после же слов девушки Георгий выстроил цепь событий, где начальным эпизодом была давняя договоренность Василия с ленинградским соратником, после чего на сцену выскочил, заплетаясь ногами, майор, этим соратником подосланный, и концовкой этой интриги только вот сейчас обозначилась студентка Ксюша, которая и задала самый естественный вопрос, сводящийся к естественному заключению: мы тебя ждем какой день уже, а ты черт знает где болтаешься, да еще приперся сюда, на конспиративную явку, с человеком, который…