Белая паутина

— Как же не будем? И совсем не пугает тот факт, что Седовский охотнее потратит годы на создание своего совершенного клона — а не таких дешёвок, как я, — чем разок сам хотя бы на недельку здесь застрянет?

— Итак, — доктор Второй робко взглянул на Семьдесят Первого, вновь окунулся в журнал и глубоко вздохнул, — всё-таки вернёмся. Контакт был установлен. Бурьянов, как указали в отчёте очевидцы, начал выходить из-под контроля. Написали, что его не сдерживали и ремни.

— Да, сначала облевал их остатками еды и кровью, а затем раздулся так, что те сами и треснули. А что потом, вы знаете из отчёта.

— Ещё подберёмся к этому. Давайте поговорим лучше о первых признаках.

— Как скажете, док.

Семьдесят Первый закинул обе руки на стол. Кожа была покрыта красными кругами — большими и маленькими. На некоторых кружках повыскакивали телесного цвета волоски. Они извивались и одним своим видом гипнотизировали доктора.

Пункт 2. Первые признаки

— Мне нужно его увидеть!

— Семьдесят Первый! — Киселёвская держала клона за плечи и не давала пройти в отсек исследований. — К нему сейчас нельзя!

— Пропусти! ПРОПУСТИ, СУКА! — Семьдесят Первого вдруг передёрнуло, как если бы током шибануло. У Киселёвской от удивления округлились глаза. — Простите…

— Объясни, чего тебя к нему так тянет?

— Я не знаю, — клон почёсывал руки, — но мне нужно. Можете просто показать. Через окошко. Я хочу убедиться, что с ним всё хорошо.

— Боюсь, — Киселёвская недовольно нахмурилась и двумя пальцами помассировала висок, — не всё с ним хорошо.

— А с вами?

— Нормально, — она зажмурилась, — мигрень от этих ваших разборок. Так, слушай. В окошко посмотреть можешь, раз так хочешь. Но уясни вот что: одно неверное движение, просто потянешься открывать дверь, и я не побрезгаю воспользоваться шокером.

— Вас понял. Согласен.

Они с трудом миновали коридор. Киселёвская то и дело останавливалась, чтобы отдышаться. И всякий раз, как Семьдесят Первый интересовался её самочувствием, она лишь рявкала на него, ссылалась на головокружения и приказывала идти дальше.

Добравшись до исследовательского отсека, Семьдесят Первый нетерпеливо подпрыгнул и одним рывком приклеился к большому круглому окну в двери. Киселёвская и не подумала пригрозить шокером — устала добираться до отсека так сильно, что сил оставалось только лениво плестись следом.

Семьдесят Первый не мог оторвать глаз от окна. Внутри творилось нечто невообразимое. Бурьянов был привязан к кушетке ремнями. Из его глаз лились бесконечные потоки крови. Он змеёй крутился на кушетке, силясь вырваться на свободу. Из глотки вырывались странные слова на неизвестном языке. Вокруг столпились белые халаты с изумлёнными потными лицами. В руках они крутили колбочки с жидкостями, вертели шприцы — а один даже вытащил из ящика с хирургическими инструментами скальпель.

Вдруг тело Бурьянова раздулось — как рыба фугу, инженер своими габаритами порвал ремни и вскочил с кушетки. К нему подбежал крепко сложенный санитар, но Бурьянов отбросил его к стене. Метнул дикий взгляд на дверцу с окном и побежал к ней. Прислонился к двери — кровавые слёзы продолжали литься, один глаз потёк — и заорал. Невыносимо громко — вот-вот, и окошко разлетелось бы на мелкие осколки.

— Это всё он! — лицо Бурьянова утопало в крови, а один глаз уже почти полностью вытек, но Семьдесят Первый всё равно ощущал на себе жжение от его взгляда. — Он принёс эту дрянь! Клон ненавидит нас, хочет истребить! Убейте его!

У Семьдесят Первого затряслись руки и застучали зубы. Киселёвская сразу это заметила, но поворачиваться к клону не стала — неотрывно следила за тем, как глаз сползает по щеке Бурьянова, пока тот что-то яростно объясняет уже вновь на непонятном языке.

— У тебя тремор, — она была пугающе холодна и спокойна, — как я и думала. Передаётся при близком контакте.

— Неужели это всё я? — Семьдесят Первый злился, то ли на себя, то ли на всю вселенную. — Я же прошёл очистку. Нет, не верю, это всё он. Подцепил гадость какую на Луне-17.

— Не думаю, — Киселёвская посмотрела себе под ноги, — на самом деле он не выходил сегодня наружу. А медальон на его шее… Пару часов назад мне показалось, что медальон уменьшился. А теперь его вовсе нет. На нём просто… верёвочка. Медальон ему подарила дочь — совсем недавно, из камня, который она нашла во дворе дома после метеоритного дождя. Полагаю, в атмосфере Земли вещество затвердело. А здесь оно размякло, развилось и проникло в его организм.