Белая роза

– Возможно!.. Но сладостью мести, дитя мое, невозможно насладиться в твоем возрасте. Сейчас ты нуждаешься не в этом. Тебе необходимы счастье, слава, сияние и блеск, достойные твоей красоты. И еще тебе необходима корона, которая была предназначена тебе, когда ты была еще в колыбели.

Катрин встрепенулась, словно ее коснулся крылом дух поэзии и любви.

– Вы не поверите, дорогая крестная, – сказала она. – В течение всего нашего пути по морю эти мысли и мечты не покидали меня. Они плыли со мной в тумане, раскачивались на мачтах, вздымались на гребнях волн, уносились в водоворотах с хлопьями пены. Несбыточная мечта о спасении одного из сыновей Эдуарда не давала мне покоя. Словно освободившаяся от тела душа, я предавалась воспоминаниям моего детства.

Вы ведь знаете, что мое счастливое детство проходило рядом с моими кузенами. Один из них, Эдуард, был уже совсем большим, когда я еще едва лепетала. Он, как живой, стоит у меня перед глазами, такой печальный и величественный, в своем расшитом золотом бархатном камзоле с рассыпавшимися по плечам красивыми черными волосами. А другого, моего товарища по играм, Ричарда, когда закрываю глаза, я вижу в зеленом шелковом камзоле с серебряными звездами. У него были светлые волосы и голубые глаза. Все называли Ричарда моим мужем, а он называл меня миледи. Ричард Йоркский, вечно смеющийся, такой шумный, вечно целующий в щеку своего старшего брата, чтобы добиться прощения за какую-нибудь неподобающую выходку. О! – воскликнула Катрин, внезапно тяжело вздохнув и заливаясь слезами, – не говорите мне, что они умерли. Один из них, ставший королем, в своем кротком величии был похож на архангела, а другой, мой милый друг, он был, как херувим, излучающий жизнерадостность и веселье. Никогда, дорогая крестная, я не свыкнусь с мыслью, что больше не увижусь с ними. Никто не убедит меня в том, что мы с Ричардом более не встретимся в этом мире. Сейчас говорят о воскрешении одного из них. А вот я верю, что живы они оба. Их убийство было бы слишком отвратительным преступлением, Бог такого не допустил бы. Но если даже они умерли, то разве милосердный и милостивый Бог не может воскресить тех, кого захочет? Я прошу Его об этом каждый день, и вся Англия умоляет Его, стоя на коленях.

Маргарита заключила Катрин в объятия, покрыла поцелуями ее чистый лоб, и даже сама почувствовала себя более свежей, соприкоснувшись с этим бутоном трепещущей молодости.

– Девочка моя дорогая, – сказала она, наконец, – как же я могу не любить тебя до безумия? Вот только быть такой, как ты, я уже не могу. Годы давят на меня, и я уже не в состоянии расправить крылья, потому что растеряла все перья.

– Вы уверены? – прошептала девушка с очаровательной улыбкой.

– А ты сомневаешься?

– Неужели вы растеряли все иллюзии, дорогая крестная? Не могу в это поверить, да и все ваше поведение свидетельствует об обратном. Вы только не сердитесь, пожалуйста, я просто хочу вам сказать, что дух ваш так же молод, как и мой. Вы требуете доказательств? Пожалуйста. Все знают, что во время военных действий, которые якобы вел этот Ламберт Симнел, выдававший себя за герцога Уорвика, вы пожертвовали ваши богатства и послали ваших солдат, надеясь, что победит несбыточная мечта, которая дорога вам, потому что она напоминает о величии Йорков.

Маргарита покраснела. Она хранила молчание, побежденная находчивостью и логикой этой юной девушки.

– И потом, – продолжила Катрин, обняв герцогиню, – неужели вас действительно одурачил этот самозванец? Ведь это не так. Вот видите, вы, как и я, не можете жить без иллюзий.

– Катрин, – серьезным тоном ответила герцогиня, – я всегда готова быть одураченной, когда при мне произносят имя представителя нашего рода, и то же самое, я полагаю, можно сказать о любой настоящей английской женщине. Неважно, живы лишь души принцев или они живы во плоти, главное, что в них воплощены кровь и золото Англии.

Услышав это, девушка сникла. Она инстинктивно ощутила, что ее прямота могла больно задеть какие-то глубоко запрятанные чувства герцогини, что ее детский взгляд не должен был так глубоко проникать в ее душу. Между тем их беседа продолжилась. Они говорили о Фрионе, о Якове IV, о настроениях в Шотландии. Нетрудно догадаться, что теперь Маргарита не делилась с девушкой и половиной своих мнений и планов. Ведь в ее неугомонной голове уже выстраивались новые комбинации.