Белая Роза. Игра теней

Поутру я поднял всех и заставил нарядиться в лучшие, праздничные одежды. Мурген развернул наше знамя. Как раз для этого случился кстати достаточно крепкий бриз. Громадные вороные жеребцы наши били копытами и грызли удила — им не терпелось отправиться в путь.

Страсть их сама собою передалась меньшим братьям.

Все было упаковано и погружено. Ждать долее не было никаких причин — кроме, разве, той, что нам, возможно, предстояло не просто так себе въехать в город.

— Волнуешься, Костоправ? — спросил Гоблин. — Словно скоро выходить на сцену?

Это было правдой, и он это отлично понимал. Мне хотелось демонстративно плюнуть в лицо своим предчувствиям.

— Что ты придумал?

Вместо прямого ответа он обратился к Одноглазому:

— Когда спустимся к той седловинке, где они уже смогут видеть нас, сработай парочку громов и «трубу рока». А я займусь «скачкой сквозь огонь». Пусть видят, что Черный Отряд вернулся.

Я взглянул на Госпожу. Та наблюдала за происходящим отчасти насмешливо, отчасти покровительственно.

На минуту мне показалось, что Одноглазый сейчас затеет свару, однако он проглотил командирский тон Гоблина и коротко кивнул.

— Давай, Костоправ. Идти — так идти.

— Тронулись! — скомандовал я.

Что они задумали, я не понял, однако они могут производить впечатление, если захотят.

Они поехали вперед вместе. В дюжине ярдов позади скакал Мурген со знаменем. Остальные построились в обычный порядок. Мы с Госпожой ехали бок о бок, ведя на поводу запасных лошадей. Поймав краешком глаза блеск спин Ишака с Лошаком, я подумал, что теперь у нас имеется даже кое-какая пехота.

Сначала мы ехали, подчиняясь изгибам и петлям узкого пологого овражка, но милю спустя он начал расширяться, пока не превратился в пристойную дорогу. Мы миновали несколько домиков, принадлежащих, по-видимому, пастухам, но вовсе не таких уж убогих и простых.

И вот, едва перевалили мы за склон указанной Гоблином седловинки, началось представление. Оказалось оно почти таким, как он и обещал.

Одноглазый пару раз хлопнул в ладоши, и в ответ прогремели удары грома, заставившие содрогнуться сами небеса. Затем он прижал ладони к щекам, и вострубила труба — с такой же примерно громкостью. В это время Гоблин проделал нечто, наполнившее седловинку густым черным дымом, превратившимся затем во внушающее страх, однако безвредное пламя. Мы поскакали сквозь него. Я подавил искушение пустить коней галопом, а Гоблину с Одноглазым — велеть, чтобы лошади извергали огонь и вышибали молнии из-под копыт. Да, возвращение Отряда следовало сделать зрелищным, однако нельзя переигрывать — может оказаться больше похожим на объявление войны.

— Это произведет на них впечатление, — сказал я, оглянувшись на своих людей, выезжающих из пламени, причем обычные лошади становились на дыбы и кидались в стороны.

— Если только не перепугает до чертиков. Осторожнее бы надо, Костоправ.

— Ничего. Сегодня с утра я дерзок и опрометчив.

Может, этого не стоило говорить после вчерашних нехватки дерзости и недостатка опрометчивости. Но она промолчала.

— Они говорят о нас.

Госпожа указала на две приземистые сторожевые башни, выстроенные по сторонам дороги, в трех сотнях ярдов впереди. Хочешь не хочешь, а придется ехать между ними, сквозь узкий проход, осененный тенью смерти. На верхушках башен вовсю работали гелиографы, переговариваясь между собой и, без сомнения, с городом также.

— Надеюсь, они говорят что-нибудь приятное. Наподобие: «Ура, они вернулись».

Отсюда я уже мог разглядеть и людей. С виду они не собирались драться. Двое-трое сидели между зубцов, свесив ноги наружу. Один, которого я определил как офицера, стоял в амбразуре, поставив ногу на зубец и облокотившись на колено, и внимательно наблюдал за нами.

— Вот примерно так делаю и я, когда нужно устроить действительно надежную и коварную ловушку, — проворчал я.

— Не у всех же в мире такой змеиный ум, Костоправ!

— Да-а? Да я сущий простак в сравнении с некоторыми моими знакомыми!

Она одарила меня испепеляющим взглядом огненной Госпожи старых времен.

И, поскольку рядом не было Одноглазого, я сам сказал себе: «Да в змеях-то смысла куда больше, чем в Костоправе. Они-то только ради позавтракать на охоту выбираются…»

Мы уже приблизились к одной из башен; Мурген и Гоблин с Одноглазым уже миновали ее.

Я поднял шляпу в приветственном салюте.

Офицер на миг отвернулся, нагнулся и бросил вниз какой-то предмет. Вращаясь, летел он прямо в меня, поэтому я подхватил его в воздухе.

— Каков молодец! Неплохо бы нам пару таких…

Я посмотрел, что же такое поймал.

Предмет оказался черным стеком, около дюйма с четвертью в толщину и дюймов пятнадцати в длину, вырезанным из какого-то тяжелого дерева и изукрашенным какой-то неуклюжей резьбой.

— Будь я проклят!..

— Будешь. Что это?

— Офицерский жезл! Никогда прежде не видал! Но в Анналах они повсюду упоминаются до самого падения Шама — это такой таинственный затерянный город на плато, по которому мы прошли…

Я поднял жезл и еще раз отсалютовал человеку наверху.

— Отряд бывал там?