Белая Сибирь. Чешское предательство (сборник)

Вскоре после прибытия на Остров мне было доложено, что чины одной из иностранных армий ходят по Русскому Острову и производят топографические съемки; с появлением рот школы, караулов и патрулей это прекратилось. Вскоре мне понадобились для занятий и маневров наши военные карты. Запрашиваю штаб крепости. Отвечают: забрала военная часть одной из дружественных стран, занявшая Хабаровск, где был топографический отдел штаба округа.

– «Как! наши секретные карты?»

– «Да, все забрали…»

Обратился к помощи англичан, чтобы вернуть, но так до марта месяца и не вернули. Кому-то они понадобились больше, чем России. Кому?

А вот выдержка из газеты, издающейся в Кобе (Япония), «The Japan Chronicle» от 25 июня 1920 года из статьи под заглавием: «The alleged sale of maps»: «…Цунанори Ойяма, племянник князя Ойяма, был арестован Токийской жандармерией по обвинению в продаже секретных стратегических карт известному иностранцу (to a certain foreigner).

Когда Ойяма вернулся из Сибири, он завязал дружеские отношения с военным атташе посольства известной страны (of a certain country). Этому иностранному офицеру Ойяма продал карты стратегической важности за 40 000 иен…» Цунанори Ойяма был в 1919 году официальным лицом в Сибири при интервенции. Как принято писать, – комментарии излишни!

Можно было бы исписать одними случаями, рисующими скрытый характер интервенции, не одну книгу; я привожу эти факты не для того, чтобы задевать кого-либо или настраивать против кого-нибудь, а лишь с целью не быть голословным в сказанном раньше. Возникает вопрос, кому больше повредили все подобные господа, – нашей России или своим странам, которые послали их на рыцарскую помощь своему страждущему союзнику?..

Из впечатлений обратного пути от Владивостока до Омска – сначала Харбин с той же толпой, еще более густой, шумной и спекулятивной; но порядок и авторитет русской власти заметно окреп за время правления адмирала Колчака. Китайские власти соблюдали все прежние договоры, и русские суверенные права здесь не нарушались.

Читу опять проехали ночью. Я пошел спать, а генерал Нокс решил дожидаться, так как на вокзале должен был встретить его с подробным докладом офицер миссии, майор Керквуд.

Утром рано прихожу в вагон-столовую пить чай, вижу там в углу сидит один Керквуд, отличный человек, такой веселый, бодрый и прямодушный, как истый строевой офицер.

– «Здравствуйте, майор. Как Вы здесь очутились?»

– «Хелло, генерал! Да вот, ночью доложил я все генералу Ноксу, а он мне и говорит: собирайте сейчас же Ваши вещи, поедете со мною в Омск. Ничего не знаю, почему?»

И смеется.

– «Что же Вы докладывали? Как положение в Чите?»

– «Да прекрасно там; атаман очень хороший человек, и все у него организовано в порядке. Очень стараются».

Вскоре вошел Нокс.

– «Вообразите, – сказал он, – Керквуд сделался заядлым семеновцем».

И долго еще этот вопрос дебатировался; майор описывал работу в Забайкалье, борьбу с большевиками, большие заботы атамана Семенова об офицерах, казаках и населении. Я высказывал генералу мои соображения, которые приводил выше, но он так и остался при своем мнении, не только пристрастном, но видимо имеющим скрытую цель; мнение это, которое Нокс не раз выражал даже и в печати, что в Чите все плохо, много беззакония и большое японское влияние.

Иркутск. Тихая, вялая работа по формированию, почти без продвижения вперед. Огромный штаб округа представил подробные справки и схемы, но не мог составить плана мобилизации и осуществить его. Губернатором оставался все тот же Яковлев, и население губернии все больше волновалось; то там, то тут вспыхивали восстания.

Вскоре въехали в опасный участок железной дороги. Около станции Тайшет (восточнее Красноярска) шел бой с бандами красных; такие же банды были и к югу от Красноярска.

За четыре месяца все части Сибири объединились, не представляли более отдельных самостийных уделов. Инцидент с атаманом Семеновым был улажен, приказ № 61 отменен. Условия для дружной и усиленной работы, казалось, были налицо. Но дело или подвигалось туго, или стояло на месте, а изредка стало идти назад, создавая новые препятствия и затруднения. Причины этого отчасти обрисованы выше; они крылись прежде всего в разрушительной работе социалистов. Их потайная работа начала уже давать первые результаты. Во многих местах в глубоком тылу появились новые внутренние фронты, железнодорожная магистраль и весь транспорт были частично под угрозой от красных банд; приходилось отвлекать войска на борьбу с ними, так как воинские части интервенции, а за ними и чехи, понимали задачу охраны железной дороги узко, т. е. только самой линии рельс и станций.

На фронте же в это время наша армия начала успешное наступление, готовое обратиться в победу. Вера в успех русского дела была полная; казалось, не за горами час избавления России.

Что же нам нужно было для успеха?