Белая сирень

Рахманинов. Она разрешила.

Потный, радостный, с взъерошенными волосами, он блестящими глазами смотрит сквозь арки колокольни на раскинувшийся вокруг простор.

12. (Натурная съемка.) ВИД С КОЛОКОЛЬНИ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Он видит деревенские крыши, старинную усадьбу, темный, окоем леса. А вдалеке горят купола Новгородского Детинца, вороным блеском отливает Волхов. А вокруг колокольни вьются ласточки, почти задевая крыльями лицо мальчика.

13. (Съемка в помещении.) КОЛОКОЛЬНЯ.

Рахманинов и звонарь.

Рахманинов. Дедушка, расскажи про колокола…

Звонарь (указывая на самый большой). Это вот вечевой. Народ на сходку созывает.

Он с усилием тянет веревку языка — и низкий, толстый звук больно бьет по ушам и долго не затихает…

Звонарь. А этот — набатный — когда пожар али иное лихо…

У этого колокола впрямь тревожный, всполошенный голос.

Звонарь. А вот — благовестные колокола…

Он дергает последовательно несколько веревок, рождая веселый, усладительный звон. У мальчика горят глаза.

Рахманинов. Я сам!..

Он вырывает веревки из рук звонаря и начинает играть с колоколами.

14. (Съемка в помещении.) КОЛОКОЛЬНЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Звонарь. Стой, барчук! Никак бабушка кличут.

Оба свешиваются через парапет.

15. (Натурная съемка.) ВЗГЛЯД С КОЛОКОЛЬНИ НА ЗЕМЛЮ.

Запрокинутое, не очень старое, встревоженное лицо бабушки Рахманинова.

Бабушка. Сережа! Не свались там!

Рахманинов. Бабушка, я умею звонить!

Он звонит, и колокола в его руках разговаривают мелодично… Их звон летит над всей Россией с ее городами и весями, реками и озерами, лесами и рощами, полями и лугами, куполами и крестами, крестами, крестами…

ДЕТАЛЬ.

Большая красивая рука пишет на листе бумаги четким, аккуратным почерком: «…И потому, любезный друг, усерднейше прошу тебя, по получении этого письма, немедля прислать мне трех поросят — свиноматок и боровка, эти негодники должны быть статей наипервейших, не то тебя Бог накажет. Пришли родословные непременно, без родословных не приму…»

16. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА — ИМЕНИЕ РАХМАНИНОВЫХ.

КАБИНЕТ. ДЕНЬ.

Рахманинов, нахохлившись, в домашней куртке пишет письмо. В свободной руке — папироса в костяном мундштучке. За спиной у него окно, иссеченное нудным, мелким дождем. За окном — серый за пеленой дождя, мокрый весенний парк. Неожиданный грохот заставляет Рахманинова вздрогнуть, развернуться всем телом.

17. (Съемка в помещении.) КАБИНЕТ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

У печи, перед сваленной вязанкой дров, стоит кухонный мужик Иван. Он худ, но крепок телом. И красив какой-то лезвистой цыганской красотой, к которой не подходит простодушная вихрастость белобрысых волос. Не глядя на хозяина кабинета, Иван садится на корточки и начинает закладывать дрова в печь. Рахманинов с раздражением смотрит на Ивана.

Рахманинов. Я, кажется, не просил топить.

Иван. Наталья Александровна велели.

Из глубины дома доносится звонкий женский голос: «Иван!.. Куда пропал? Ива-ан!»